Сергей Власов - Планета Мечты

— Я только сейчас начинаю понимать, что мы с тобой затеяли, Макс. Люди непонятны нашей расе, надо было стать хоть немного человеком, чтобы ощутить, какие перемены несет в себе эксперимент, и как трудно с человеческим мышлением, сложившимся тысячелетиями, пойти на него. Может, в самом деле, мы допустили громаднейшую ошибку, ограничив людей на заре их развития? Может, развиваясь с самого начала со своим даром, человек пошел бы по совсем другому пути? И вовсе не обязательно, что вселенная была бы уничтожена. Да, искорежена местами, всякий ребенок в своем развитии проходит через период, когда ломает игрушки. Но и у него остаются любимые детские вещи и прекрасные воспоминания о детстве. Может, в самом деле, и нужна была какая-то жертва, чтобы направить развитие вашего разума в нужное русло. Ведь и сейчас вы, по сути, дети, а мы все же даем вам в руки силу ни с чем не сравнимую. Не ограничь мы вас, может, эта сила давно уже была бы изучена и направлена в нужное русло?

— Возможно. Вполне возможно так оно и было бы, но что сделано, то сделано, и былого не вернешь. Я ведь тоже очень многое понял сегодня впервые, и ощутил тоже в первый раз. Люди не всегда рвутся к новому, чаще они этого нового просто боятся. Из-за невозможности постичь, из-за неясности перспектив, из-за нежелания перемен, из-за многих и многих причин, но именно боятся. Даже в этой Лене, в смелом и умном человеке на первом месте оказался страх, страх за свой мир, за мир созданный ее воображением. Страх оттого, что кто-то сможет умышленно или случайно протопать по этому ее внутреннему миру своими грязными ногами, и наоставлять кучу незаживающих ран и несмываемой грязи. Наша разобщенность, недоступность мыслей, невозможность понять замыслов человека привела к устойчивой потребности создавать свой внутренний мир. И не всегда он бывает таким уж идеальным. Иногда он несет удовлетворение только его создателю, а остальным жителям этого придуманного мира одно несчастье и несправедливость. Я думаю, мы люди даже умели ощущать все эти придуманные миры, не вдаваясь в подробности, воспринимали их только чувствами, ощущениями. Наверное, этим только и можно объяснить наше отношение друг к другу. Меня всегда удивляло, насколько несправедлива любовь. Самая красивая девушка обязательно полюбит какого-нибудь замухрышку, а самый умный и достойный мужчина, чаще всего оказывается связан, с далеко не самой достойной его женщиной. И самое удивительное, что они очень часто бывают счастливы. Как говорится в наших сказках, и жили они долго и счастливо, и умерли в один день.

— Я тоже заметила это. Мы никогда не могли разобраться, в чем тут дело. Наверное, ты прав, все дело в вашей чувствительности. Видимо не владея до конца своими скрытыми способностями, человек все же их чувствовал.

— А не разрушим ли мы нечто прекрасное, сделав внутренний мир человека общедоступным? Не навредим ли мы этим человеку вообще?

— Не знаю, Макс. Ты, наверное, удивлен услышав это слово из уст плазмоида, но это правда. Не знаю. И не только я одна не знаю, а и все мои сородичи. В одном мы твердо уверенны, нельзя давать возможности сразу всем, это может убить человеческий разум, и вообще уничтожить человечество, как таковое. А потерять вас, равносильно тому, что потерять и всю вселенную. Видимо поэтому и называется экспериментом то, что мы с тобой делаем.

— И как же быть?

— Продолжать, не все еще потеряно, ведь ты же не побоялся открыть свой внутренний мир, и это не привело тебя к гибели, и даже умопомешательство тебе не грозит, а раз есть ты, то есть надежда, что ты не одинок, и, в конце концов, мы все же добьемся своего.

— В логике вам как всегда не откажешь, а в чувствах? Что ты чувствуешь как человек? Что тебе говорят приобретенные человеческие чувства?

— Это трудно передать. Мои чувства еще очень несовершенны, я ведь еще не совсем человек. Но что-то подсказывает мне, что мы делаем человечеству больно. Не все во мне согласно с логикой. Есть какое-то непонятное ощущение, что надо быть очень и очень осторожными. Что-то такое, что напоминает действия хирурга, делающего человеку больно, чтобы спасти его. И аккуратность действий должна быть хирургической, основное правило всегда и везде, не навреди.

— Опять же логично, но уже с чувством. Что ж хирурги человечества, вперед. И какова же будет наша следующая операция?

— Думаю, есть смысл пообщаться с людьми, которые все же интересуются неизученными возможностями человека, которые вопреки общепринятому мнению все же изучают эту тему, и пытаются хоть что-то понять.