Петр Северов - Курс - Норд

Теперь, наконец-то, вся эта жадная к наживе свора осталась позади. Однако безвозвратно пролетело и самое лучшее время навигации. Седову сначала лишь намекали, потом и открыто советовали отложить поход до следующего года.

Но Георгий Яковлевич торопился с выходом в море. Ведь задержаться до следующей навигации было все равно, что признать себя побежденным. В Петербурге непременно нашлись бы "влиятельные лица", которые сорвали бы экспедицию. "Пусть ждет меня трудный рейс и, может быть, суровая зимовка, решил Седов, - но с моря экспедицию никто уже не возвратит..."

Если бы только не козни судовладельца, не чиновничья волокита в Архангельске, "Фока" безусловно, достиг бы Земли Франца-Иосифа. Каждый день простоя у причала стоил доброго месяца мытарств и скитаний во льдах.

Сколько людской энергии, продовольствия, топлива, ездовых собак сохранила бы команда шхуны, не будь этой вынужденной зимовки!

Почти целый год, проведенный в угрюмой скалистой бухте на севере Новой Земли, у многих надорвал силы и поколебал волю.

Седов считал эту вынужденную зимовку только досадным, затяжным эпизодом на пути к цели. Потому, когда "Фока" вырвался наконец из ледяного плена, у командира не было и мысли об изменении маршрута. Он скомандовал рулевому:

- Курс - норд!

Седов не мог, конечно, не заметить подавленного настроения офицеров. Некоторые из них были уверены, что шхуна пойдет на юг. Значит, снова предстояла борьба.

В кают-компании его ждали. Из-за двери были слышны возбужденные голоса. Особенно выделялся голос Кушакова, корабельного врача, - мелочного придиры, ненавистного матросам.

- Это безумие!.. - трагически восклицал Кушаков. - Это просто безумие: при таком состоянии судна и экипажа идти на север...

Седов отворил дверь, и Кушаков тотчас смолк, сделав безразличное лицо. В кают-компании долгую минуту тянулось тяжелое молчание. Неторопливо присев к столу, слушая, как громыхают за бортом волны, командир взял судовой журнал. В журнале должно быть записано мнение офицерского состава о состоянии экспедиции и о дальнейшем курсе корабля... Знакомый бойкий почерк Кушакова с росчерками и завитушками. О чем же так тревожился Кушаков?

Оказывается, он-то и был распространителем неверия в успех похода. Он утверждал, что судно не достигнет Земли Франца-Иосифа и в этом году. Но если даже достигнет, на какие, мол, запасы провизии, одежды, топлива рассчитывает начальник?

Седов усмехнулся.

- Я никогда не говорил, что наша экспедиция снаряжена блестяще. Вы сами знаете, каких трудов стоило ее снарядить. Вы предлагаете возвратиться, а потом снова попытать счастья? Но кто даст вам средства на вторую экспедицию?

В кают-компании снова наступила минута тяжелой тишины.

- Я ни на час не забывал о своей ответственности, - продолжал Седов, за жизнь офицеров и матросов, за этот корабль, за решение главной нашей задачи, которая диктует мне прежние слова команды: курс - норд!

Он встал и медленно направился к двери.

Офицеры молчали.

Уже открывая дверь, решительно обернувшись, командир сказал:

- С Земли Франца-Иосифа желающие могут возвратиться на юг. Я никого не упрекаю... О нет! Я не хочу рисковать людьми. Все вы трудились самоотверженно и честно, и совесть ваша чиста. Корабль достигнет Архангельска, сжигая деревянные части, без которых можно обойтись. Я пойду к полюсу с двумя матросами. Три человека и три упряжки собак - этого будет вполне достаточно для похода.

- Но найдутся ли добровольцы? - осторожно заметил Кушаков.

Глядя ему в глаза, Седов насмешливо улыбнулся:

- Я еще ни разу не сомневался в наших матросах...

Предсказание Кушакова не сбылось. Несмотря на тяжелые льды, "Фока" достиг Земли Франца-Иосифа. Отсюда, с острова Гукера, уже через несколько часов отправятся в дальнюю дорогу три человека. Седова радовала преданность и верность делу, проявленная матросами. Григорий Линник, бывалый матрос, служивший и на Черном море, и на Дальнем Востоке, не ждал, пока его вызовет начальник. Он пришел к Седову и сказал:

- Я с вами, Георгий Яковлевич, хотя бы на край света! Возьмете на полюс? Я - крепкий, дойду!..

- А если не дойдешь? - спросил Седов испытующе. - Ты молод, и сколько еще не пройдено морей!..

Линник улыбнулся и тряхнул головой:

- Ради такого дела ни молодости, ни жизни жалеть не стоит...

Вторым к командиру пришел матрос Пустошный, - смелый, веселый, неутомимый в работе моряк.

- Когда мы выходим, Георгий Яковлевич? Я еще письма на всякий случай хотел бы написать...