Сахиба Абдулаева - Планета негодяев

— Посадите виновного на скамью! — раздался все тот же голос.

И снова кто-то невидимый подхватил Джурабая и усадил на высокую скамью. Джурабай зажмурил глаза, словно пациент стоматолога, которому вот-вот должны удалить зуб. Он долго ждал, что же произойдет дальше. Наконец не выдержал, открыл один глаз, потом — второй и несмело оглянулся. О, аллах! Рядом с ним на скамье находился… его школьный друг Вахид. Он в страхе царапал себе лицо и громко выкрикивал: — Простите меня, простите, матушка! Вы так болели, а я, скотина, часто приходил домой выпившим, дебоширил, нарушая ваш покой. И вот… Из-за меня вы прежде времени покинули мир земной. И в этом виноват я, только я!.. Нет, нет мне, матушка, прощения…

Джурабай взглядом хотел напомнить Вахиду, что они знакомы, но сосед по скамье, занятый собой, принялся закатывать глаза к небу и что-то молитвенно шептать.

Сверху опять донесся страшный голос: — Взгляни на волшебное зеркало! И чем быстрее осознаешь свои грехи, тем лучше же будет для тебя!..

Следуя совету Невидимого, Джурабай уставился на возникший неведомо откуда перед ним экран. И вот на экране возник их многоэтажный дом, тополя, под окнами, детская площадка. Вот в том углу двора старший сын с друзьями гоняет мяч. Чуть поодаль играют дочери Джурабая. В это время на пятом этаже распахнулось окно, и в нем показалось осунувшееся, изможденное лицо жены. Она позвала детей на обед… Вот уже на экране их квартира, задумалась о чем-то, сидя за столом, опечаленная Захро…

— Мамочка, когда вернется наш папа? — теребит за платье младший сын.

— Ешь аккуратно, не пролей суп… Сейчас он должен прийти.

— Мама, он и сегодня придет пьяный? — спрашивает хмуро старший сын.

— Не знаю, сынок, не знаю… — горестно вздыхает Захро, и в уголках ее глаз появляются слезинки.

— Если он вас еще раз обидит, я выгоню его из дома, — говорит старший сын-боксер, сжимая кулаки.

— Не говори так, сынок! Нельзя поднимать руку на отца. А вот, кажется, и он сам пришел…

Джурабаю слышно, как кто-то неистово пинает дверь.

— Откройте, откройте, говорю! — разносится хриплый голос. — Кто дома?! Почему не открываете?!

— Сейчас, сейчас, да что с вами?.. — суетится побледневшая Захро.

— Кто был дома, а?.. Почему, змея, не отвечаешь?..

— Ну и странный же вы!.. Да кто здесь может быть, кроме ваших детей?..

— Тогда почему сразу не открыла, почему?! — покачиваясь, Джурабай подходит к жене и бьет ее по лицу. Захро громко вскрикивает и закрывает лицо руками. Плачет дочь. Старший сын бросается на отца, пытается скрутить ему руки. Средний с испугу лезет под стол. А Джурабай, пытаясь освободиться от материного заступника, негодующе шумит:

— Ка-ак?! На родного отца-руку!.. Да я тебя, стервеца… — он вырывается из цепких объятий, хватает со етула ремень и хлещет им сына. Жена молча пытается помешать Джурабаю, но сильный удар ремнем достается и ей. Она кричит от жгучей боли…

До этого места Джурабай еще как-то крепился, но вдруг не стерпел, громко зарыдал:

— Прости меня, Захро, прости! Это я, выходит, во всех твоих болезнях виноват… Да, да, я знаю теперь, что ты постоянно думала о наших детях, хотя давно ненавидишь меня… Только ради детей продолжаешь считать меня своим мужем…

Теперь Джурабай тоже впал в то состояние, в котором находился его сосед. Он клялся даже, что больше не будет пить ни грамма, умолял простить его и, схватившись за голову, стал биться в истерике. Сверху опять послышался знакомый голос:

— Налейте же виновнику напиток «Огонь»! Пусть за свои грехи испытает муки ада!..

— Не буду пить! Не буду-у-у! — истошно заорал Джурабай, но чьи-то сильные руки насильно влили ему в рот какую-то неприятно пахнущую жидкость. Через минуту-другую Джурабаю показалось, что ему в рот налили бензин, а потом подожгли. Перед глазами его все запылало…

— Горю, горю! Спасите! — закричал он. — Воды, воды!

…Когда Джурабай открыл глаза, то долго не мог понять, что с ним и где он находится. И вспомнил, только увидев улыбающегося Саттарджана с пиалой зеленоватого напитка в руке.

— Вот, утоли жажду, — протянул он пиалу.

— Нет, нет! — испуганно замахал руками Джурабай. — Уберите с глаз долой! — и он лихорадочно выскочил на кухню, где тут же наклонился к крану и жадно прильнул к холодной струе.

— Голова не болит? — заботливо спросил вошедший Саттарджан.

— Б-р… Немного… Но сейчас уже лучше, — потряс головой Джурабай. Скажи, Саттарджан, ты тоже видел мои переживания?