Зиновий Юрьев - Дарю вам память (С иллюстрациями)

— Ну!

— Не буду, не буду… машина ведь умнее меня… У меня-то только мой мозг, мой опыт, а она вон сколько знает! Как же я могу сравнивать мой опыт с ее?

Невозможно, подумал Ун, невозможно пробить эту стену. Что угодно, но только не думать самим, отдать кому угодно право решать за тебя. Как назвал это Павел? Ага, фашизм…

— Но поймите, — терпеливо сказал он, — не в этом дело. Конечно, у машины опыт больше, чем у каждого из нас. Она, безусловно, умнее нас. Но не в этом же дело. Как только мы вручаем кому-то право думать и решать за нас, мы становимся просто детальками в механизме. Нами просто пользуются Отцы Онира…

— Но ведь для нашего же блага, — тихо проговорил Пет Олик.

— Ну какое же это благо, когда тысячи и тысячи асов бессмысленно расползаются каждый день, чтобы выполнять бессмысленную работу, назначенную им машиной! Они не знают, для чего нужна эта работа и нужна ли она вообще, они — те же лопаты, что держат в руках. И непонятно, держат ли они лопаты или лопаты держат их. Но мы же наделены разумом. А раз мы наделены им, мы должны им пользоваться!

— То, что ты предлагаешь, страшно, — еще тише сказал Пет Олик. — Это хаос… Представь себе сразу весь Онир, всех асов. И вот мы остались без машины. Исчезло сразу все: исчезли рационы, никто не знает, какую работу делать, никто не знает, где жить. Все бросятся в высшие секторы, потому что там, говорят, дома лучше и лучше стены. Как же мы сможем тогда знать в день метаморфозы, куда нам идти и как жить?

— Конечно, по-своему ты прав, Пет Олик, — терпеливым голосом учителя сказал Ун Топи. — Спору нет, с машиной жить спокойнее, если мы согласны быть буллами…

— Но ведь не все же у нас буллы, — пробормотал Гар Омани.

— Выходит, что все. Чем мы отличаемся от булла? Булл мычит, а мы вообще молчим, потому что нам но о чем говорить. И чего же мы достигли? Отцы, которые управляют нами через машину…

— Отцы тоже назначаются машиной, — неуверенно сказал Пет Олик.

— Как бы не так! Кто уж стал Отцом, Отцом и остается, у них вообще нет никаких метаморфоз.

— Как это нет метаморфоз?

— А так. Нет, и всё. Это простые асы регулярно идут в храмы контакта и выслушивают приговор машины, а Отцам не нужны никакие перемены.

— Ну, Ун, ты тоже…

— Я хотел вас спросить: что мы сделали за нашу жизнь на Онире, чего мы добились? Вы ответите: а что нам нужно? Конечно, если вы согласны быть простыми орудиями в руках Отцов, тогда говорить не о чем. Но если стремиться к лучшей, более полной и богатой жизни, жизни светлой и интересной, тогда нам есть над чем подумать…

— Ты с ума сошел, ас, — рявкнул стерегущий у Дома Отцов.

— Сейчас ночь, а ты…

— Отец Гали Пун приказал мне являться к нему в любое время, если это нужно, вот подписанный им приказ.

Стерегущий взял в руки листок, повертел его:

— Здесь ничего не говорится о том, чтобы пускать вас в Дом Отцов ночью.

— Но поймите же, — взмолился Вер Крут, — это срочное дело государственной важности.

— У всех, кто входит сюда, дело государственной важности. Здесь буллы не пасутся.

— При чем тут буллы! Поймите же, мне необходимо сейчас же попасть к Отцу Гали Пуну. Через час может быть уже поздно.

— Приходите после утреннего ветра.

О машина, почему судьба постоянно подставляет ему в последнюю секунду ножку? Почему здесь должен стоять этот туполобый стерегущий, упрямый, как булл?

И вдруг он понял, что готов на все. Как учил их старший охотник. Постарайся отвлечь внимание врага и нанеси ему одновременно два удара. Ногами и руками. На секунду ему стало страшно. Поднять руку на стерегущего — это значило наверняка стать буллом. Но теперь все изменилось.

— Позвольте попросить вас, господин стерегущий… — вкрадчиво пробормотал он.

— Что еще?

Два удара одновременно. Руками и ногами. Хорошо их всетаки учил старший охотник. Он не думал, что делает, а руки его сами вытащили у лежащего стерегущего слинку и засунули себе в карман.

Он вбежал в здание. Знакомый широкий коридор был полуосвещен. Кто это? О машина, опять стерегущий, опять разговоры, а тем временем придет в себя стерегущий, что лежит у входа.

— Стойте! — крикнул стерегущий и выхватил слинку, но, прежде чем он успел поднять ее, слинка в руках Вера Крута чмокнула, и стерегущий начал медленно падать.

Сначала у него подогнулась одна нога, он покачнулся, потом подломились еще две, но Вер уже бежал по коридору. О машина, где же комната Отца Гали Пуна? Ему вдруг стало бесконечно страшно. А что, если отца нет? Мало ли куда он мог уехать. Еще несколько минут — и стерегущий у входа подымет тревогу. За ним начнут охотиться, пока не загонят в угол. В глухой угол, без выхода, пахнущий пылью и смертью.