Ариадна Громова - В Институте Времени идет расследование (С иллюстрациями)

Но я остался в своем укрытии, а Аркадий повернулся и, слегка сутулясь, пошел обратно к боковой лестнице. Я выпрямился и вздохнул посвободней. Я даже злорадно ухмыльнулся, потрогав карман куртки: «Иди, иди! Войдешь в лабораторию и приятно удивишься!» Но тут же острая боль сжала сердце: ведь это Аркадий стоял и думал, что пора ему идти умирать!

Мне страшно захотелось догнать Аркадия, прижать его к стенке, добиться истины… Но я понимал, что это будет неразумно. Сейчас надо заняться в первую очередь «незнакомцем». С Аркадием я еще успею поговорить, он пока жив и невредим и минимум на полчаса имеет занятие — выяснить, куда девались таблетки. Запасной порции у него, конечно, нет. Вообще непонятно, где мог Аркадий раздобыть такую уйму снотворного, оно же по специальным рецептам выдается… Ах да, Мурчик! Не иначе как Аркадий к ней подкатился по старой памяти! То-то она вчера так разволновалась, когда я заговорил о снотворном, прямо голос у нее дрожал…

Я на цыпочках двигался к залу и все ожидал, что вот-вот скрипнет дверь, — тогда я срочно эвакуируюсь обратно в тамбур. Но дверь не скрипела и никто из зала не выходил. Да что же он там делает, что вообще там можно делать, в этом, еще мертвом зале, среди всякого хлама и мусора?! Я уже был сыт по горло всеми этими тайнами пещеры Лейхтвейса. Вот пойду сейчас и добуду интервью у этого типа, кто бы он ни был — хоть и я сам, мне уже все равно! Пора установить, кто есть кто и кто откуда.

Тут у меня снова что-то ворохнулось в мозгу… тяжело так, неуклюже. Я даже приостановился, прислушался, держа одну ногу на весу. Нет, затихло опять, упряталось… Ну ладно, потом додумаю, сейчас все равно некогда!

Я стоял уже у самой двери в зал хронокамер.

За дверью была тишина. Абсолютная тишина. Я приложил ухо, прислушался — ни звука не слышно. Спать он там устроился, что ли? Я осторожно потянул дверь на себя, она скрипнула, открылась; полоса света из коридора легла в полумрак зала, я увидел беспорядочно наваленные обрезки труб, дикую путаницу кабелей, черную, тускло поблескивающую тумбу трансформатора… Никакого человека я там пока не разглядел. Но он-то меня должен был отлично видеть, я ведь стоял на свету! «Вот врежет он мне сейчас чем-нибудь по башке!» — с неудовольствием подумал я. Но все же распахнул пошире дверь, шагнул через порог и торопливо огляделся.

Никто мне ничем не врезал. И вообще в зале вроде никого не было. Если б этот неизвестный посетитель попробовал спрятаться, я бы непременно услышал — тишина стояла мертвая.

Окна зала выходили в дворик между главным зданием и эксплуатационным корпусом, перед ними росли высокие кусты сирени, поэтому тут было темновато даже днем. Я щелкнул выключателем у двери — вверху загорелись белые нагие огни больших лампочек, развешанных по всему потолку на еле закрепленной проводке.

Ералаш в зале был просто ужасающий, мне даже непонятно стало, как сами-то монтажники пробираются сквозь эти строительные джунгли. Но спрятаться тут было негде, разве что в глубине зала, за хронокамерами. Они стояли, все три в ряд, у задней глухой стены — высоченные кубы, раза в три больше нашей лабораторной. Четвертую монтажники еще не поставили, только фундамент под нижний электромагнит подвели.

Так что же он, действительно за хронокамерами спрятался? Ладно, пошуруем там. Я поднял обрезок тонкой трубы длиной более метра и начал пробираться к хронокамерам, путаясь в кабелях и расталкивая грохочущие трубы.

За хронокамерами тоже никого не было. Да что ж это, в самом деле? Сквозь канализацию он, что ли, просочился, как Кристобаль Хунта у братьев Стругацких? В хронокамеры, может, заглянуть? Да чего в них заглядывать, они все насквозь видны, там мышь не спрячется… Нет, постой, третья хронокамера вся завалена… щиты какие-то, подставки… Щиты будто нарочно так поставлены, что со всех сторон загораживают середину камеры.

Я рванул дверь хронокамеры. Она открылась неожиданно легко и бесшумно, и я ступил на порог. Ну и здоровенная же хронокамера! В ней кабинет вполне можно оборудовать.

— А ну выходи! — негромко, но отчетливо сказал я. — Быстренько, быстренько давай! Некогда мне с тобой…

Вдруг что-то мягко толкнуло меня в спину. Я покачнулся, невольно шагнул вперед, чтобы удержаться на ногах, споткнулся о щит, упал… Что же это? Он, выходит, там был, в зале?! Я вскочил и обернулся к двери, чтобы увидеть его. Дверь была закрыта. За ней никто не стоял.

Мне вдруг стало невыносимо тяжело, — что-то сдавило сердце, в глазах потемнело… нет, побагровело. Дрожащий багровый свет залил всю камеру… Или это мне показалось? Я медленно, с трудом повернулся в этом тяжелом красном сумраке и увидел сквозь двойное стекло передней стенки странное, какое-то перекошенное лицо Аркадия.