Ариадна Громова - В Институте Времени идет расследование (С иллюстрациями)

Линьков, конечно, тоже не поверил ему, но ничего не сказал по этому поводу и, совершенно неожиданно для меня, не стал больше спрашивать. Посоветовал только Ленечке хорошенько все перетряхнуть в памяти — может, он упустил какие-то ценные детали, — а потом глянул на часы, ахнул и сказал, что ему пора идти.

Пока мы шли по коридору, он спросил, какого я мнения обо всей этой истории, но когда я начал излагать свои соображения, он явно думал о чем-то другом и меня почти не слушал. У поворота в наш коридорчик он попрощался со мной и торопливо зашагал к центральной лестнице. Я поглядел ему вслед и поплелся в свою лабораторию. Впрочем, не успев даже дойти до двери, я сообразил, что мне, пожалуй, полезно сейчас посидеть наедине с собственной персоной и дать задание своим «серым клеточкам», как говорит Эркюль Пуаро, — пускай мозги перерабатывают полученную информацию, а потом посмотрим, что из этого получится.

«Итак, — сказал я себе, усевшись за свой стол и раскрыв записную книжку, — для начала следует оценить информацию, полученную от Чернышева, как весьма доброкачественную — в целом. Имеется одно явно ложное утверждение: что он якобы не узнал человека, выходившего из нашей лаборатории. Но когда Ленечка врет, это видно невооруженным глазом… Возможны также умолчания — сознательные или невольные. Но что сказано, то сказано добросовестно и с довольно высокой степенью точности: при всей своей внешней неприспособленности Ленечка очень четко воспринимает и оценивает факты, я это наблюдал не однажды. Значит, все нелепости и противоречия, которые так поражают в его рассказе, имеют свое объяснение, а мы этого объяснения не можем найти только из-за нехватки фактов… Ну что ж, попробуем пока проанализировать новые факты и сообразовать их с прежними.

Значит, первое и основное: «версия посетителя» впервые подтвердилась прямо и недвусмысленно — в нашей лаборатории в тот вечер был кто-то, кроме Аркадия! Зато мой вариант с «эксплуатационником» теперь, пожалуй, рассыпается… Во-первых, куда бы ни ходил Аркадий, посетитель ждал его в нашей лаборатории. Во-вторых, Ленечка не дружит ни с кем из эксплуатационников — он и из наших-то мало с кем общается, — а он явно видел кого-то хорошо знакомого и неумело пытался защитить его своей ложью. Но кого? Одну примету он, впрочем, назвал: голос у этого человека очень похож на голос Аркадия… Тут я терпеливо перебрал всех наших, с кем у Чернышева были хоть какие-то связи, кроме самого факта совместной работы в институте, и постарался припомнить, как они говорят… Но ничего даже отдаленно похожего я не вспомнил. У Аркадия голос вообще ведь очень характерный… такой звучный, баритонального тембра, с легкой хрипотцой… Впрочем, даже не в голосе дело, а в манере говорить, в этой насмешливо-высокомерной растяжечке, которая иногда злила меня, казалась нарочитой…

Да, но вот ведь что… В этой истории мог участвовать не один человек! Во-первых, мог все же существовать «эксплуатационник» из моей версии, то есть человек, к которому Аркадий пошел в пять часов и который угостил его питьем со снотворным, а сам преспокойно ушел из института. Во-вторых, возможно, что в начале шестого в нашей лаборатории был один человек, а в одиннадцать часов — совсем другой. Ведь видно, что Чернышев хорошо знает того, кто выходил из лаборатории, и отказывается говорить о нем; а в то же время он ничуть не пытается оберечь того, чей голос слышал из коридора, и, видимо вправду, не знает его…

Однако же, что за карусель получается! Не институт, а проходной двор какой-то! Ходят, приходят, проходят сквозь запертые двери, как призраки… исчезают тоже, как призраки, раз вахтер их не видит… Да, в самом деле, куда же они оба девались, если вахтер их не заметил? Первый, допустим, мог пробыть у Аркадия совсем недолго, минут десять — пятнадцать, и уйти еще в общем потоке, не будучи замеченным. Но вот второй! Либо он был в институте до одиннадцати, либо вернулся туда вечером. Во всяком случае, он минимум один раз должен был показаться в проходной в неурочное время. А вахтер утверждает, что в тот вечер в институте оставались только двое: Левицкий и Чернышев…

Дальше: что может означать этот загадочный обмен фразами? Фразы, собственно, крайне общие и банальные, их можно применить к явлениям любого порядка. Например: люди уговорились пойти в ресторан или на рыбалку… Один другого спрашивает: ты как, не передумал? Да, но кто же станет из-за разговора о ресторане или о рыбалке лезть со своим ключом в чужую лабораторию и таинственно сидеть там взаперти, ожидая хозяина? Не та обстановка! И финал не тот, главное… Тогда что же? «Не передумал ли ты отравиться?» Ерунда какая-то!