— Но, позвольте, тогда ведь вся логика теории относительности летит к черту! — удивился Линьков. — Если существует бесконечно быстрый сигнал, то существует и абсолютное время, и, значит, вся ньютоновская физика верна! Где же тут Эйнштейн?
— Ну да, так получается, если считать, что скорость света — рядовая скорость, — возразил я. — Большая, но рядовая. А опыт говорит, что это не так, что она не рядовая, а абсолютная. Во всех работах по сверхсветовым частицам, по тахионам так и принимается, что скорость света — особенная. А бесконечно большая скорость — как раз рядовая. По отношению к нам, например, тахион имеет бесконечную скорость, а по отношению, допустим, к Сириусу — очень большую, но не бесконечную. А скорость света и там и тут остается одинаковой…
— Ах, такие пироги, значит? — задумчиво проговорил Линьков. — Тогда я вообще не вижу, из-за чего весь шум!
— А шум именно из-за того, что если допустить и теорию относительности, и существование тахионов, то нужно отбросить причинность, — объяснил я. — Тогда сразу получается, что тахионы, взаимодействуя с обычным веществом, могут передавать ему информацию из будущего. Вообще могут осуществлять прямую связь прошлого с будущим и наоборот. Вот это и вызвало ужасные вопли ортодоксов.
— Еще бы! — Линьков усмехнулся и покрутил головой. — Я и сам завопил бы, если б сегодня своими глазами не посмотрел, как вы брусок гоняете туда-сюда по времени.
— Ну, с бруском и вообще с нашими петлями дело сложнее, — сказал я. — Мы даже не уверены, что тут все дело в тахионах. Вначале-то мы только эту возможность и видели. Знаете, как обычно бывает: пока теоретики переругиваются, экспериментаторы пробуют. Вот как раз Вячеслав Феликсович, наш директор, и решил попробовать — первым у нас. Тут тоже отчасти случай помог. В одном эксперименте, на ускорителе, наблюдался резкий скачок энергии. Представляете, энергия частиц вдруг прыгает сама собой, и чуть ли не на целый порядок. Искали причину — не нашли, думали рукой махнуть, а он решил повторить опыт в точно таких же условиях. Получил опять скачок, и вполне надежно. Более того: оказалось, что эти скачки энергии, если их пронаблюдать подольше, периодически повторяются.
— И как же он это объяснил?
— Предположил, что тут мы имеем дело с передачей энергии из будущего в прошлое. Частица словно бы сама себе передает энергию. Авансом, так сказать.
— И массу, конечно?
— Да, и массу. Вообще материя переносится вспять, против пресловутой «стрелы времени». Просто повезло, что наткнулись на такие поля и вообще на такие условия, когда частица усиленно генерирует эти сверхсветовые тахионы и потом сама же их поглощает.
— Ну, наткнуться мало все-таки, надо понять, — заметил Линьков.
— В этом все и дело! Когда Вячеслав Феликсович выдвинул свое объяснение, никто сначала верить не хотел, кроме энтузиастов, конечно. Но все-таки разрешили опыты продолжать. Тогда всего одна группа работала, и в основном на ускорителях. Их главным образом интересовало, как усилить эффект и перенести его на макротела. Первую хронокамеру прямо и скопировали с ускорителя. Воспроизводимость результатов была хуже некуда! Ну, а потом постепенно пошло дело, наладили настоящие хронокамеры — вот как наша, — научились брусочки забрасывать и возвращать… Так и движемся — осторожненько, ощупью… А я и сам иногда не понимаю, чего это мы так осторожничаем? Ну, не замкнем мы какую-нибудь петлю: например, брусок из будущего примем, а обратно его возьмем да не отправим. Допустим даже, что из-за этого микровоздействия вся наша история перейдет на другую мировую линию. Ну и что?
— Непредвиденные последствия… — неопределенно отозвался Линьков. — Возможность катастрофы…
— На нашей мировой линии такая возможность, вы думаете, исключается? — ехидно спросил я. — А по-моему, существуют абсолютно равные шансы за то, что на другой мировой линии нас ожидает не ухудшение, а улучшение. Абсолютно равные! По крайней мере для нас, пока мы не научимся рассчитывать будущее. Да ведь в данном случае и разница-то ерундовая: на одной линии кто-то послал брусок из будущего в прошлое, а на другой — нет. А вообще-то я иногда думаю о тысячах, да что там о тысячах — о миллионах неиспользованных вариантов будущего, которые можно было бы осуществить таким вот путем!
— Наудачу? Этак можно здорово нарваться… — меланхолически заметил Линьков. — Помните «Конец Вечности» Азимова? Там эти Вечные так солидно обдумывали и рассчитывали все варианты Минимально Необходимых Вмешательств в историю — и то просчитались в конце концов… А где уж нам…
Читать дальше