Ариадна Громова - В Институте Времени идет расследование (С иллюстрациями)

Я видел, что Аркадий весь побелел и, того гляди, бросится на Бориса. Но он сдержался и заговорил относительно спокойно, только глядел куда-то в сторону:

— Интересно, как ты бы себя чувствовал на моем месте! Смешно ему! Вы что, всерьез думаете, что я за приоритет переживаю?

Мы всерьез так думали, но дипломатически промолчали.

— Ну просто я обалдел, элементарно обалдел, неужели непонятно?! — сказал Аркадий, правильно оценив наше молчание. — Не поверил сразу, виноват. Да и теперь еще не вполне верю… Вот объяснишь мне, Борька, тогда уж я окончательно… Выкладывай, что ты придумал!

Суть моего открытия была так проста — во всяком случае для хронофизиков, — что изложил я ее в два счета. Для ясности набросал чертежик — все тем же прутиком, уже изрядно ободранным и обломанным.

Когда я кончил, оба они некоторое время молчали.

— Ну, Борька! — выдохнул Борис-76. — Я… знаешь… я уже вижу, как меня девушки на улице спрашивают: «Скажите, вы не тот Стружков, который…», а я им скромно так отвечаю: «Да, знаете ли, в сущности, тот самый…»

— Да брось ты со своими девицами! — отмахнулся Аркадий. — Ты понимаешь, что Борька сделал?! Нет, скажи — ты понимаешь?! А то сам он вроде не понимает. Сделал элементарно гениальное открытие и сидит помалкивает! Нет, ты посмотри, как у него все просто и надежно. И небось по голове не бьет… А, Борька? Вот! Не то что у меня! И вообще у меня все в лоб сделано, примитивно, прямолинейно…

Когда Аркадий чем-нибудь восхищался, он тоже не знал границ. А если речь шла о хронофизике, он умел восхищаться.

— Да чего там сравнивать, — не унимался он, — вы сами посмотрите: поле я брал однородное, как всю жизнь мы брали… а весь мой вклад исчерпывается элементарными упражнениями в области математической физики…

Он торопливо набрасывал прутиком формулы и схемы. Конечно, хуже у него не было. Может, он кое-что и не успел доработать, но в принципе это выглядело великолепно — смелое, остроумное математическое решение сложнейшей теоретической проблемы.

— Ну что это как людям везет! Всякие открытия на их мировых линиях совершаются, один я такой несчастный… — жалобно заныл Борис-76. — Какая-то линия у меня захолустная! Ни тебе происшествий, ни тебе открытий… и не исчезает никто…

— Раз мы здесь, ты за свою линию можешь больше не беспокоиться, — заявил Аркадий. — Еще и не такие дела завернем, погоди!.. Борька! — Он снова вцепился в меня. — Ну, запряг ты свои градиенты в работу, а дальше что? Так и поехал сразу в двадцатое мая? Где ж ты там прятался, что мы тебя не видели?

Я начал рассказывать, а попутно уточнял у Аркадия, что же происходило на самом деле. В общем-то, я сам уже понимал почти все. Разговаривали на боковой лестнице два Аркадия — этот и «тамошний». И насчет спичечного коробка я правильно догадался.

— Пустой коробок был, — сказал Аркадий. — Плохо то, что я его где-то там, на той линии, выронил. Найдет его какой-нибудь дотошный товарищ, увидит дату…

— Да ну, станет кто разглядывать дату на сломанном спичечном коробке! — возразил Борис-76.

Я им все рассказал в деталях. Объяснил Борису-76, что никакой петли не было: Нина и Ленечка видели меня в институте около одиннадцати часов, а я, вернувшись в прошлое, исчез из института не позже десяти, да еще и таблетки прихватил.

— Таблетки прихватил… — пробормотал Борис-76. — Погоди! Это, выходит, ты создал нашу мировую линию?

— Кажется… — смущенно ответил я. — Вообще-то я не хотел… не имел в виду…

— Оно и видно, что ты все это нехотя делал, спустя рукава, — саркастически заметил Борис-76. — Мог бы создать что-нибудь поинтересней… Спасибо хоть моего Аркадия спас!

— Зато мне он веселенькую жизнь устроил! — сказал Аркадий. — Это ж надо: такой удар с тыла, абсолютно неожиданно! И в такую минуту! Представляете? Вышел я из хронокамеры живой-здоровый — значит, думаю, моя теория доказана! Ну, настроение, сами понимаете, у меня было сложное… с одной стороны, успех, но с другой… в общем, понятно… Из-за всех этих мыслей я даже не сразу сообразил, что если Аркадий Левицкий в этом мире погиб два года назад, то вахтер на проходной заорет с перепугу при моем появлении. Вошел я на проходную — и только тут меня осенило! Но назад уже ходу нет! Однако, гляжу, Макарыч мне улыбается как ни в чем не бывало и говорит: «Поздненько вы сегодня! Устали небось?» Я совсем обалдел! Что-то буркнул в ответ — и скорей на улицу. Думаю-думаю: что же случилось? И ничего сообразить не могу… То есть понимаю, что Аркадий, очевидно, не… не сделал…