В ответ Орловы предприняли новый шаг, весьма опасный для Екатерины II. Бестужев знал, что у его бывшего покровителя Разумовского в доме хранятся документы, подтверждающие факт венчания с Елизаветой Петровной. По совету бывшего канцлера, Григорий Григорьевич испросил у императрицы проект указа об официальном признании Разумовского супругом покойной государыни и возведении его в достоинство императорского высочества. Таким образом создавался официальный прецедент для брака.
Екатерина II прямо не отказала фавориту, проект был составлен, но с ним к Алексею Григорьевичу императрица послала ярого противника самой идеи брака с Орловым канцлера Михаила Илларионовича Воронцова. История свидания канцлера и Разумовского была записана в 1843 г. министром народного просвещения графом С.С. Уваровым со слов своего тестя Алексея Кирилловича Разумовского -- племянника тайного супруга Елизаветы, и опубликована в 1863 г. в Чтениях Общества Истории и Древностей. Важные источниковедческие комментарии на этот рассказ дал исследователь истории семейства Разумовских В.В. Васильчиков.
Итак, Воронцов отправился в 1763 г. в дом Разумовского на Покровке близ церкви Воскресенья в Барашах и застал Алексея Григорьевича, сидящим в креслах у камина с новым киевским изданием Священного Писания в руках. Показав графу проект указа, Воронцов попросил бумаги, подтверждающие факт венчания, для того чтобы императрица могла подписать документ. Несколько минут Алексей Григориевич молчал. Какие чувства боролись в этот момент в его душе? При жизни своей августейшей покровительницы, он дорого бы дал за такой указ, тогда на русском престоле оказались бы его потомки, а не голштинские принцы и принцессы. Теперь же ему, одинокому старику, доживающему в тишине свою жизнь, было все равно.
Граф подошел к комоду, достал ларец черного дерева, инкрустированный серебром и перламутром, долго рылся, отыскивая ключ, наконец открыл крышку, чем-то щелкнул, проверяя потайной ящик, и извлек оттуда сверток розового атласа. В свертке оказались пожелтевшие листы. Алексей Григорьевич, не давая их в руки Воронцову, медленно читал. Затем поцеловав их, граф повернулся к образам, перекрестился и, возвратясь к камину, положил бумаги в огонь. "Я не был ничем более как верным рабом ее величества,.. -произнес он, с трудом опускаясь в кресло, - Никогда не забывал я из какой доли и на какую степень возведен я десницею ее... Если бы было некогда то, о чем вы говорите со мною, то поверьте, граф, что я не имел бы суетности признать случай, помрачающий незабвенную память монархини, моей благодетельницы". От Разумовского Воронцов вернулся к Екатерине II и донес ей о случившемся. Императрица протянула канцлеру руку для поцелуя со словами: "Мы друг друга понимаем".
Документы были уничтожены, прецедента больше не существовало. Хорошо осведомленный через брата обо всем, что происходило во дворце, Алексей Григорьевич чутьем старого придворного понял, в какое трудное положение попала новая императрица и чего она от него ждет. Он пожертвовал самым дорогим, что у него оставалось - памятью о своей безвозвратно ушедшей молодости, сказочном счастье и горячо любимой женщине.
Екатерина II сумела по достоинству оценить этот благородный поступок, и все дальнейшее время своего пребывания в Москве подчеркивала исключительное расположение к Разумовскому, вела себя с ним как со старшим родственником, навещала, а когда он приезжал ко двору первая вставала ему на встречу и, прощаясь, всегда провожала его до дверей комнаты. Старый граф оказал ей неоценимую услугу, Орловым пришлось смириться и оставить хлопоты о браке.
Через несколько месяцев Екатерина II в сопровождении великолепной свиты отбыла в Петербург, а Алексей Григорьевич остался в старой столице на покое. Он был первым из русских отставных вельмож, кто не спрятался в своем подмосковном имении, а начал жить свободно, принимать у себя гостей, устраивать праздники, держать открытый стол. Разумовского очень любили в обществе, и теперь к нему с охотой ездили, и приглашали к себе. Гулянья в великолепном парке, вокруг его городского дома, куда вход был открыт, сделалось заметной чертой московского городского быта второй половины XVIII в. Жители старой столицы воочию видели, как бывший государственный деятель после заката своей яркой карьеры ведет светскую жизнь среди других людей.
Скончался Алексей Григорьевич 6 июля 1771 г., во время одной из поездок в Петербург, и был похоронен в Александро-Невской лавре. Для большинства пришедших его проводить в последний путь он был уже не вельможей, а просто ч е л о в е к о м и з о б щ е с т в а
Читать дальше