М Емцев - Душа мира

Щапов протянул Тате пленку. Девушка просмотрела ее и удивленно спросила:

- Ты фотографировал пустой коридор?

- Вот именно!

Девушка покачала головой.

- Слушай, Щапов, у меня есть знакомый, хороший психиатр. Галлюцинации, бред наяву - его специальность. Он тебе поможет.

- Иди сама к своему психиатру!

В эти дни Ермолов сильно изменился. Черные брови изогнулись еще стремительнее и круче, пытаясь сорваться и взлететь со лба. Безумные желтые глаза прожигали собеседника нетерпеливым пламенем.

Три больших видеофона занимали четверть кабинета, и с них не исчезали человеческие лица. Ермолов говорил одновременно с несколькими сотрудниками, сидевшими в комнате и на экранах "видиков". Ермолов бурлил и пенился, как действующий вулкан.

Сергей Артамонович, старший инженер по оборудованию института, долго не мог пробиться к Ермолову. Он уже было решил пойти к директору, но внезапно у Ермолова выдалось несколько свободных минут.

- В чем дело, Сергей Артамонович? - спросил Ермолов, закуривая и пуская синие кольца сквозь солнечный луч, пересекавший комнату.

Инженер замялся.

- Вот какое дело, Иван Иванович, - сказал он, медленно подбирая слова. - Я хотел поговорить с вами относительно этой аспирантки, Мираковой...

- А что такое?

- Она работает по ночам.

- Как?

- Да уж не знаю как, только работает. Вчера я был дежурным и проходил по коридору. Вижу свет в сто восьмой комнате, подергал ручку - закрыто, постучал - не отвечают. Вдруг появилась Миракова. Она так внезапно вышла, что я даже, признаться, немножко испугался. "Что делаете?" - спрашиваю. "Работаю, - говорит, - у меня непрерывный опыт". - "Какой опыт, - говорю, - два часа ночи". - "Да вот так", - говорит. Нужно сделать ей внушение. А если есть необходимость работать по ночам, пусть получит специальное разрешение от дирекции...

- Погоди, Сергей Артамонович, - перебил старика Ермолов. - Ты что-то путаешь. Сто восьмая комната не Мираковой. Это помещение этого... как его... Арефьева. Он сейчас в отпуске.

- Тем более, - сказал инженер. - И вообще я тебе скажу, Иван Иванович, эта девушка производит какое-то неприятное впечатление. Что-то с ней такое...

Старик повертел в воздухе пальцами, пытаясь передать свою мысль яснее.

- Постой, сейчас, - быстро сказал Ермолов, крутнувшись на кресле. Он потянулся к одному из видеофонов и включил его. А вот и сто восьмая, - сказал он. - И там действительно что-то происходит.

Они увидели излучатель Арефьева, наполнявший комнату желтым светом. Спиной к зрителю сидела маленькая девушка, запрокинув голову на спинку стула. Виднелся чистый выпуклый лоб и копна золотистых волос.

- Миракова! Ружена! - позвал Ермолов. Девушка не шевелилась, руки ее безжизненно висели вдоль тела.

- С ней что-то... - пробормотал Ермолов, взглядывая на старика.

Сергей Артамонович встал. К этому времени в кабинете Ермолова уже набралось человек шесть народу. Все они с испугом разглядывали изображение на экране.

- Пошли, - быстро сказал Ермолов, выключая аппарат.

Они не пошли, а побежали по гулким коридорам института. Каково же было их удивление, когда они увидели Миракову, медленно направлявшуюся по сверкающему пластику пола в свою комнату. Ермолов окликнул ее, но она уже прошла в дверь. Они ворвались следом.

В комнате царило молчание. Слой пыли лежал на всем. Ружена стояла и смотрела на безмолвные приборы, у которых не светились шкалы и сигнальные лампочки.

- Ружена!

Девушка повернулась. Ермолова поразила бледность ее лица. Казалось, Ружена постепенно узнавала их, и несмелая улыбка тронула ее губы.

- Что с тобой только что было? - спросил Ермолов.

Брови, ее недоуменно поднялись, губы приоткрылись. И вдруг, круто повернувшись, Сергей Артамонович выбежал из комнаты. Повинуясь какому-то импульсу, все бросились вслед за ним. Последней вышла Ружена и медленно пошла за ними.

Остановившись напротив комнаты с цифрой "сто восемь", Ермолов резким ударом ноги распахнул дверь.

Из усилителя Арефьева лилось желтое сияние. Напротив аппарата на стуле полулежала Миракова. Широко открытые голубые глаза подернулись смертельной пеленой.

Ермолов резким движением схватил девушку за руку, но, ощутив ледяной холод трупа, выронил ее. Рука глухо стукнулась о дерево стула.

- Она мертва, - облизывая внезапно пересохшие губы, сказал он.

И тогда все обернулись назад и, предчувствуя что-то еще более ужасное, стали всматриваться в даль длинного институтского коридора. Их искаженные лица будто одеревенели. Они ждали.