Вячеслав Морочко - Рассказы

Сцена на миг погружается в темноту, а затем перед нами — снова гостиная, в доме палеонтолога. Сам Александр, в белой накидке и касочке, стоит у окна. Между ним и стеклянной дверью в детскую — Анна. Сцена подернута дымкой.

АННА. Ты хотел меня видеть?

АЛЕКСАНДР. Все время хочу!

АННА. Не ты ли мне говорил о своем «суверенном пространстве»?

АЛЕКСАНДР. В нем пусто… когда тебя нет.

АННА. Но ты возбужден… Похоже на нервный подъем… Неужели — победа?!

АЛЕКСАНДР. Просто, мы были правы.

АННА. Кто — «мы»?

АЛЕКСАНДР. Я, Спартак… Нет, скорее, Спартак и его ассистенты… Потом уже — я.

АННА. Было страшно?

АЛЕКСАНДР /опускает голову/. Не надо об этом…

АННА. Спартак над тобой потешался?

АЛЕКСАНДР. Подбадривал…

АННА. То есть… хамил?

АЛЕКСАНДР. Это несправедливо! На шахте — проблемы: есть раненый, отказал транспортер… Но зато результат… Мне такой — и не снился!

АННА. «Не снился!?» Что с тобой делать? Хочу любоваться… и не могу сдержать слез! Обожаю… но умираю от горя! Зачем ты… «пришел»?

АЛЕКСАНДР. Успокойся…

АННА. Боже мой, я живу, как дурная трава… Люди молятся на святые иконы… А я… — на тебя! Понимаю, ты здесь — неспроста… Тебе выпала «миссия»… Выполнив, ты нас покинешь!

АЛЕКСАНДР. Опять за свое!? Ты не рада успеху?

АННА. Прости… Тут замешан Спартак. /Удаляется в детскую./ АЛЕКСАНДР. Погоди! Анна, стой! /Пытается догнать АННУ./ Что ты знаешь о нем? Ай! /Неожиданно, падает. Свет на мгновение гаснет. И снова на сцене шахтная галерея. АЛЕКСАНДР лежит, споткнувшись о ступеньку перед крайней дверью справа. На полу блестит выпавшая при падении небольшая вещица. Корифей потирает ушибленный лоб./ Ты уже здесь, моя шишечка?! Мы друг без друга не можем! /Подбирает выпавший предмет, прикладывает ко лбу, затем подносит к глазам./ Его подарочек! Сдал сигареты, а зажигалку оставил, — вполне в моем духе. Как тянет курить! Скорей! Поднимайся! Ступай, подпиши протокол и — наверх! /Встает, прячет в карман зажигалку, толкает ближнюю дверь./ Кажется, здесь канцелярия… /Вновь слышится шум работающего транспортера./ Заработал! Прекрасно! /Дергает ручку. Дверь не подается./ Он сказал, тут открыто… Да что я, — совсем обессилил!? /Яростно наваливается на дверь, и та неожиданно распахивается./ Ну и двери у них!? /Исчезает в проеме./

Звучит сирена. Слева появляется СПАРТАК с АССИСТЕНТАМИ.

СПАРТАК /шагая мимо носилок, поддает их ногой/. Кончаем валяться!

АССИСТЕНТЫ /вторя СПАРТАКУ и хихикая/. Кончаем! Кончаем! А ну поднимайся! Эй ты! Хватит спать!

СПАРТАК приближается к двери, за которой исчез корифей и, подбоченясь, ждет. Сирена смолкает. Доносится стон АЛЕКСАНДРА. И вот уже сам он в проеме — несчастный, раздавленный горем.

АЛЕКСАНДР /приближается к СПАРТАКУ/. Какое несчастье, Спартак! /Уткнувшись в грудь изыскателя./ Я вам так верил! Что вы наделали!?

СПАРТАК. Горюшко наше! Я же сказал: «…за подъемником — первая дверь…»! Что тебя понесло во вторую?

АЛЕКСАНДР. Простите… Но я бы тогда ничего не узнал!

СПАРТАК. А ты стал счастливее… от того что узнал?

АЛЕКСАНДР с ужасом наблюдает, как «раненый» снимает с себя «окровавленные» бинты, складывает и приставляет к стене носилки, надевает серую каску и, одернув накидку, присоединяется к компании АССИСТЕНТОВ.

АЛЕКСАНДР. Что такое!? Безумие! Как вы могли!?

СПАРТАК. Что? Еще не дошло?!

АЛЕКСАНДР /показывает на голову/. У меня теперь все тут смешалось… Как будто я сплю…

СПАРТАК. /громогласно/. Инспектор! Проснись! Ты свершил вероломство, вторгшись в нашу «святая святых» — «коацерваторию»!

АЛЕКСАНДР. «Коацерваторию»!? В остроумии вам не откажешь. /Кивает назад./ Действительно, я там видел, как механизмы готовят породу: толкут, с чем-то смешивают, а потом… /Переводит дыхание./ А потом автоматы как пирожки «выпекают» поделки «коацерватных следов»… которые вы нанесете на стены и будете выдавать за находки! Простите… Мне так горько сейчас!

СПАРТАК. Ах, «Горько»!? Так послушай меня! В жизнь мы приходим за праздником — ярким, звенящим, хмельным! А что получаем? Прекрасный…да нет — несравненный, пробует силы везде и повсюду — с успехом! А Некто, рожденный на свет непонятно зачем, без малейшей надежды, сидит и долбит в одну точку. Все время — в одну! И хоть все, что он может — так это с испугу наделать в штаны… выясняется: именно он — корифей! Он — вершина! О нем говорят! Им гордятся! Он — «инспектор корректности»! «Гений»! И «равные шансы для всех» оборачиваются несправедливостью для подобного ЧУДУ! Тот, кому предначертано стать повелителем Жизни, становится вдруг ее пасынком! Соображаешь?