М Емцев: Три кварка

...Секунду спустя то же случилось с моими товарищами.

А я все видел и все сознавал, по не мог и пальцем пошевелить. Потом меня захлестнул невыразимый ужас. Передать его невозможно, даже вспомнить пережитое ощущение я не могу. Это разрывалась каждая клетка моего тела, содрогался каждый нейрон, вскипала кровь. Тьма застлала мои глаза, пропасть открылась в груди, и сердце падало и падало в эту пропасть, но но могло измерить ее. И еще я пережил одиночество. Одинок космонавт на круговой орбите, спасшийся с затонувшего судна моряк па плоту посреди океана, шахтер в засыпанной штольне. И все же они одиноки не до конца. За космонавтом напряженно следит Земля, потерпевшего крушение ищут суда и самолеты, вокруг обвалившейся шахты толпятся взволнованные люди.

Для меня все исчезло. Меня заставили забыть о людях вообще - и далеких, и близких, у меня отняли воспоминания и надежду, лишили всех органов чувств.

Остались только ужас и черная пустота вокруг. Все осталькоэ бесследно исчезло. Я успел лишь подумать, что в следующий MRP придет смерть. И как мелка и не страшна была эта мысль в сравнении с непроницаемым ужасом, который со всех сторон окружал меня!

...Очнулся я уже в Москве в больнице. Мое полное беспамятство продолжалось около двух месяцев. Капитан Женя коротко рассказал мне все остальное.

...Команда, как обычно, наблюдала за нами с борта "Звездочета". О том, что происходит в глубине, никто, конечно, не догадывался. Но меня они видели хорошо. Когда, я вдруг резко согнулся и стал медленно уходить в глубину, ребята забеспокоилась. Мгновенно спустили шлюпку, в которую прыгнули Модест Николаевич и Витя. Они быстро надели акваланги и запустили мотор.

Модест Николаевич догнал меня на глубине десять метров. Мои зубы мертвой хваткой зажали загубник, но воздух из баллонов в легкие не поступал. Я не дышал. Пока меня поднимали на "Звездочет" и пытались привести в чувство на палубе, прошло минут двадцать. Женя между тем прыгнул в трюмный колодец со стеклянным дном. Он тоже увидел это. Оно застилало все поле зрения.

Модест Николаевич даже не пытался отыскать Ольгу и Павла Константиновича. Было поздно. Он видел, как медленно погружается в расселину бурый студень, в котором исчезают парализованные рыбы. Как ни странно, с Модестом Николаевичем в воде ничего не случилось. Лишь несколько часов спустя у него начался озноб, который быстро перешел в глубокий обморок, продолжавшийся около четырех суток.

Но произошло это уже потом. Видимо, сила воздействия на живой организм определялась расстоянием, отделявшим нас от чудовища, и длительностью пребывания в воде.

Сразу же после того, как меня подняли на палубу, Женя атаковал бурое желе тротиловыми шашками. Он поджигал короткие отростки огнепроводного шнура и бросал шашки далеко за борт. Потом в иллюминатор колодца можно было видеть, как медленно затягиваются в бурой массе рваные черные ямы. Она была неразделима. Величественно и равнодушно смыкалась в разрыве. Все так же медленно и непостижимо погрузилась она потом в те бездны, из которых поднялась на нашу беду.

Вокруг суденышка плавали желто-бурые водоросли саргассы и оглушенные рыбы. Море было по-прежнему неподвижным. Высоко в небе парил одинокий фрегат.

Я не знаю, что это было. И никто не знает. Я рассказал обо всем, что видел и пережил. Остальное - домыслы, игра ума. Но, отталкиваясь только от фактов, мы будем вынуждены признать собственное бессилие. Те немногие явления, свидетелем которых я оказался, не позволяют постичь сущность происшедшего. Тут не помогут никакие аналогии - в окружающем нас мире их просто нет. Я столкнулся с качественно иной жизнью, управляемой совершенно другими, непостижимыми пока законами.

И все же есть нечто, от чего можно оттолкнуться. И оно внутри нас. Это ощущение. Мой ужас и непередаваемое одиночество. Порой мне кажется, что только через них мы можем постигнуть душу морского дива. Я не случайно говорю "душу". Вполне вероятно, что оно в какой-то степени разумно. Слишком уж оно необъятно, чтобы жить среди себе подобных... И жить оно должно было очень долго, прежде чем сделаться таким...

Я нанизываю свое ощущение на логическую нить. Даже если посылка неправильна, но дальнейшее рассуждение не противоречит законам логики, мы можем получить любопытный вывод. Вот почему я решаюсь высказать свою точку зрения. Первоначальное обобщение фактов очень далеко от абсолютной истины. Но как оно необходимо для развития идеи! Скрытые в отдельных явлениях противоречия становятся заметными в сумме. Я лучше, чем кто-либо, сознаю слабости моей схемы. Но другой-то ведь вообще нет...