Дмитрий Емец - Гроб На Колесиках

Глава вторая.

ХРУСТАЛЬНАЯ КУКОЛКА

Без конца на пустой и безмолвной стене Эти полные скорби и жалости очи Все мерещатся мне в тишине Леденеющей ночи!

Александр Блок

1.

Во сне я опять видел старую Землю. Мне грезилось, что сегодня первое сентября, и мама, бабушка и отец провожают меня в школу. Мама озабоченно приглаживает мне вихры: "Кирилл, в кого у тебя такие волосы? Просто пружины!" Отец строго бурчит что-то про стрелочки на брюках, а бабушка пытается всучить мне огромный, как веник, букет гладиолусов. "Да, ну его! - сержусь я. - Что я, первоклассник?" "Ну как же без цветов!" - пугается бабушка и все-таки всучивает мне его. Переупрямить мою бабушку так же сложно, как переехать танк. Потом я иду в школу и размышляю, что сейчас увижу наших ребят. Интересно, сильно ли они изменились за лето? И вот в тот самый миг, когда я вот-вот должен повернуть за угол и бросить взгляд на школьный двор, кто-то начинает энергично трясти меня за плечо. Помню, мне страшно не хотелось просыпаться, но, увы, сон уже ускользнул. Я открыл глаза и увидел совсем рядом два желтых зуба, крючковатый, весь в буграх, нос и седые спутанные волосы. Если бы это морщинистое, с сердитыми бровями лицо привиделось мне, скажем, год назад, в человеческом мире, я вполне мог бы сделаться заикой. Однако теперь я ограничился лишь тем, что зевнул и сказал: - С добрым утром, Ягге! Ягге что-то проворчала про "доброе утро". Старушка хоть сама и была доброй, по старой привычке терпеть не могла этого слова. - Опять Земля снилась? - проницательно спросила она. Я подозреваю, что Ягге умеет читать мысли, хотя она и клянется в обратном. - Да, - кратко ответил я, ощущая подозрительное пощипывание в глазах. Но лишь на миг - потом я взял себя в руки. Ягге ободряюще погладила меня ладонью по щеке, шепнула что-то, и остатки сна улетучились. - Кончай бока отлеживать, Кирюха! Бери ноги в руки и марш в школу! - Не-а, не поеду! - хитро зевнул я. - Ты забыла, что у меня гроб угнали? А ты мне что вчера сказала? Вокруг глаз у Ягге появились добродушные лукавые морщинки. Глаза у суровой старухи были особенные - почти круглые, размытого серого цвета, с небольшими светлыми крапинками. Их выражение менялось так часто, что я порой не мог понять, говорит ли Ягге всерьез. - Думаешь, жалко мне тебя? Жалко у пчёлки! Вернула я тебе твой гробульник, проворчала старушка. - Как вернула? - недоверчиво переспросил я. - Оборотни сами его привезли. - САМИ?! - поразился я. - Ну почти сами. Я только их слегка усовестила, - дружелюбно проскрипела Ягге и, опираясь на клюку, захромала к дверям. Пораженный, я уставился на бабушку. До сих пор мне не приходилось слышать, чтобы оборотни кому-то что-то возвращали. Скорее уж мерзляки отогреются или Душила-Потрошила перейдет на морковные котлеты. Однако Ягге я верил: она слов на ветер не бросает. Старушка уже открывала дверь, когда из недр нашей квартиры донесся звук, будто кто-то поддал ногой железное ведро. - Это у деда Вурдика? - спросил я. Ягге всердцах плюнула. - А ну его, окаяшку! Чтоб ему сгинуть! - Опять деревянная нога буянит? - забеспокоился я. - Таперича он сам буянит, мерин старый! Вот напущу на него Боли-Башку, будет тады знать! - пригрозила Ягге. Отношения дедушки Вурдика и бабушки Ягге были далеки не сахарными. Однако я убежден, что даже ссорясь по десять месяцев в году, они любили друг друга. Я быстро оделся, вышел из комнаты и сразу оказался в дремучей еловой чаще. В воздухе висел запах древесной гнильцы и сырости. Сослепу тыкаясь в стволы, с глухим уханьем пролетел филин. В спутанных ветвях, пристально следя за мной, горели желтые недружелюбные глаза. Отчего-то я подумал, что это лешак Злюка-Кузюка, хотя никогда прежде его не видел. Возможно, я просто сел на его телепатическую волну, здесь такое бывает. Издалека слышался короткий взлай волчьей стаи, преследующей добычу. То, что все это творилось не где-нибудь, а у нас в коридоре, не особенно меня удивило. Дедушка Вурдик и раньше, приняв на грудь больше обычного, устраивал протечки пятого измерения. Мне казалось, что я изучил Вурдика, как облупленного, и он уже ничем не сможет меня удивить, но ничего подобного. Заглянув в комнату к моему старику, я оцепенел. Дед Вурдик, багровея носом, сидел в обнимку со своей деревянной ногой и громко распевал разбойничьи песни новгородцев-ушкуйников. Изредка проскакивали и более современные мотивы, времен победоносного шествия Вурдика в составе Первой Конной. "Мы кррр-расные кавалерр-ристы, парррам-пам-пам, и командирра нашего зовут Абрррам!" - вопил он. Деревянная нога отстукивала деду ритм, колотя по валявшейся на полу строительной каске и куче пустых бутылок. Из всего увиденного следовал вывод, что дед Вурдик и его нога наконец помирились и на радостях отметили этот факт небольшим возлиянием. - Иди к нам, Кирюха! Споем про нашего удалого атамана Ваську Буслаева! закричал мне дед.