Фредерик Пол - Парень, который будет жить вечно

Он не очень внимательно проверял состояние стад бизонов на равнинах Американского Запада — вдруг Эстреллу это заинтересует, — когда сзади послышалось нечто вроде металлического царапанья.

— Эстрелла? — произнес он, с надеждой поворачиваясь.

Но это была не Эстрелла. Это был неприятный самец хичи — Достигающий. Очевидно, он выбрался из своего гнезда в машине и разорвал… как это назвать? Электронную коммуникацию между собой и Эстреллой?

Достигающий не выглядел довольным. Похожие на канаты мышцы его лица извивались, как гнездо змей. Он быстро кивнул Стэну, произнес одно слово: «Ужасно!» — и вышел из квартиры, закрыв за собой дверь.

Очевидно, испытание завершилось. Мгновение спустя Стэн услышал щебетание женщин хичи и добрался как раз вовремя, чтобы увидеть, как они помогают Эстрелле выбраться из устройства.

Эстрелла выглядела не только усталой, но и очень печальной. Рядом с машиной снов стоял Зигфрид фон Психоаналитик, озабоченно глядя на девушку. Конечно, не с такой озабоченностью, как Стэн. Стэн торопливо направился к ним.

Фон Психоаналитик преградил ему дорогу — нематериальный, но запрещающий.

— С Эстреллой все в порядке, Стэн, — сказал он, — но ты не сможешь с ней поговорить, пока я ее не расспрошу. Подожди снаружи, пожалуйста. И не тревожься.

Легко сказать! Конечно, Стэн вышел наружу, но перестать тревожиться не смог.

А что, жалобно спрашивал он себя, если фон Психоаналитик ошибается? Или лжет ему, и с Эстреллой случилось что-то серьезное? Что если она умрет? Подумав о возможности жить без Эстреллы… — без дружеского общества человека в этом мире чуждых извращенцев… без секса — Стэн ощутил холод в сердце. Он посмотрел на дверь, из которой только что вышел, и не смог удержаться — подошел к ней и постарался услышать, что происходит внутри.

Ничего не вышло. Он слышал глухой негромкий звук, похожий на шепот, но слов не мог разобрать.

Затем вышли женщины-хичи, с любопытством посмотрели на него, вежливо попрощались и ушли. И все. Неудивительно… Стэн вообще потерял способность удивляться… он ждал у комнаты с машиной снов куда больше времени, чем Эстрелла провела в капсуле. Ему было плохо. Он снова попытался включить экраны, снова не нашел ничего интересного, а больше делать было нечего.

Зато у него было достаточно времени, чтобы окончательно разозлиться на… на все вообще, но больше всего — на фон Психоаналитика, который удерживает Эстреллу и не дает увидеть ее.

Но вот Стэн устал злиться, и его начали тревожить тысячи «что если». Что если машина снов изменила отношение Эстреллы к нему на враждебно-отчужденное? Что если эксперимент с машиной будет повторен, и не единожды, — разве это не приведет к тому, что чувства Эстреллы к человеку, который не разделяет ее испытаний, совершенно переменятся? Что если…

Стэну стало физически нехорошо. Вот самое плохое из «что если» — страшная возможность того, что изобретение хичи, которое в прошлом, когда Стэн жил в Стамбуле, каждые несколько недель сводило все человечество с ума, — что это изобретение причинило Эстрелле серьезный вред. Свело ее с ума. Может, даже убило. И опять возникали ужасные мысли — как он будет жить один, единственный человек на планете чужаков, внутри обширной черной дыры, отделенный пространством и десятилетиями и столетиями от времени, в котором жили все знакомые ему люди?

И тут из двери вышла Эстрелла.

Она не умерла и не сошла с ума; может быть (подумал он) выглядела чуть более усталой, чем когда он видел ее в последний раз, но ничего ужасного с ней явно не произошло.

— Стэн? — сказала она. — Хочу есть. Но вначале обними меня и подержи немного.

Глотая последний кусок хрустящего, лимонно-желтого в розовую полоску квадрата пищи хичи, она сказала, что чувствует себя хорошо. Да, немного устала. Вот и все. Нет, машина не причинила ей никакого вреда. Точно.

Так каково это было?

Когда Стэн спросил об этом, она глубоко вздохнула. Они сидели рядышком на одном из спальных клубков хичи; Эстрелла поморщилась.

— Зигфрид все время об этом спрашивал, — чуть виновато сказала она. — Я пыталась объяснить, но не думаю, что у меня получилось. Отчасти это чувство, будто я ужасно вонючая разбухшая корова. Зигфрид сказал, что именно так некоторые хичи представляют себе людей. Может, даже все, только остальные слишком вежливы, чтобы показать это. Другая часть — ужасные, действительно ужасные чувства, которые исходили от Достигающего. Я имею в виду не гнев и неудовлетворенность, хотя и этого хватало. Хуже всего то, что Достигающий испытывает к себе. Я не могла все это понять, Стэн. Я хочу сказать, что не знаю, почему он так чувствует. Но его мучают ужасные, ужасно плохие чувства… И еще, понимаешь, было другое. Я словно стала частью кого-то другого и не знаю, как описать это.