Брайан Стэблфорд - Центр не удержать

Длинный спуск был жестоким испытанием. Когда мы достигли дна, так и хотелось подвигаться, с кем-нибудь повоевать. И каким же разочарованием было узнать, что наши механические осы сделали свое дело и в окрестности не было ни единого монстра, способного пошевелить щупальцем.

Я утешал себя мыслью, что Сюзарме могло быть еще хуже по той же причине не в кого было разрядить бластер.

Земля была совершенно ровной, мертвенно-белого цвета. Потом я понял, что это хитиновый слой необъятного термосинтезируюшего организма — живой ковер, простирающийся по всему этому миру и получающий энергию из пола. Хитин, несомненно, предназначался для защиты от травоядных, которые — тоже несомненно — должны были вгрызаться в этот покров, чтобы поддерживать свою жизнь. А травоядные, опять же в свою очередь, были жертвой хищников со щупальцами. Классическая пирамида живых сообществ, она встречается повсюду в галактике. Не будь мы так заняты, можно было бы поболтать с Нисрином-673 об эстетике пищевых цепей.

Теперь, когда можно было предпринять тщательные поиски, мы обнаружили четыре тела — двух скаридов и двух тетраксов. Среди них не было ни Тульяра, ни Джона Финна.

Только эти двое и уцелели из вышедшей в путь восьмерки. Теперь наше преимущество выражалось так: пятеро против двух, или шестеро против двух, если считать Клио — коробочку-с-мозгами, в рюкзаке пристроившуюся за плечами Урании. Интересно, подумал я. Финн догадался, что Тульяр — это не Тульяр, и попросту его дурит. Наверное, нет, сам себе ответил я. Несмотря на то что Джон Финн здорово разбирался но всяких приборах, он все же был феноменальным тупицей.

Земля была слишком плотной, и на ней не осталось почти никаких отпечатков, кроме тех, что напоминали следы от обуви скафандров. Вскоре выяснилось, что так оно и было, а значит. Финн и Тульяр указывали нам дорогу.

С четверть часа мы провозились, прилаживая всяческое оборудование, прибывшее по шахте вслед за нами, и в результате состроили из него пять двухколесных велосипедишек, у которых элементы питания располагались под коленями, а багаж крепился за седлом. Я ездил на подобных коньках-горбунках по пригородам Звездной цепи, где нет движущихся тротуаров. Но здесь сила тяжести была очень низкой — даже ниже, чем на уровне Девятки, и я раздумывал, удастся ли мне удержать равновесие.

Мы совсем были готовы отправляться, как вдруг наши фары осветили трех слизняков, с поразительным проворством скользящих по гладкому белому покрытию. Пока Сюзарма копалась со своим бластером, механические осы уже кружились над врагом, одаряя их смертоносным ядом. Вскоре слизняки задрыгались в конвульсиях и замерли. Все заняло считанные секунды.

— Настанет и твой черед, — утешил я Сюзарму, горячо надеясь на обратное. Потом посмотрел на Уранию, которая (с помощью Клио) занималась с олфактронным сенсором. Она нашла след и тут же устремилась в кромешную тьму, за ней — мы с Сюзармой, потом Нисрин, замыкал шествие Мирлин.

Вскоре седло уморило меня настолько, что последний спуск казался мне действительно последним.

Я сказал ему, что он мертв, и он ответил, что я тоже умер. Самое время ожидать, что в кроне чудовищного дерева появится игломет. От ощущения, что меня вот-вот разорвет на куски смертоносный металл, я зажмурился. Ветви, что при жизни были пальцами, зловеще зашуршали, но ничего не случилось. А раз так, у него не было намерения меня убивать — значит, он имел в виду нечто другое.

— Не могу сказать, что чувствую себя трупом, — с пренебрежением парировал я. Это было не совсем правдой — я же помнил, как тонул, помнил смертельный холод.

— Тем не менее, — отозвался он на варварски исковерканном пароле, — ваша попытка достичь компьютерного центра Асгарда провалилась. Вас остановили. Ваше тело уже начинает разлагаться. Не обманывайтесь тем, что вы сохраняете сознание, — это ад, Руссо, и вы — в числе проклятых. Я снова перевел взгляд на свои руки, чтобы внимательнее рассмотреть шелушившуюся кожу. Пальцы почти ничего не чувствовали, а отставшие полоски кожи по краям начали сочиться сукровицей. Мертвенные пятна гангрены, проникшие глубоко в ткани, распространялись дальше, пока я раздумывал над тем, сколь сильна может быть власть внушения. Вероятно, это очередное нападение, только совсем другого рода? Не нужно ему верить, сказал я себе, никогда не нужно верить ему.

И все же я удивился, почему эти слова были вложены в уста Амары Гююра. То, что он явился передо мной в таком виде, соответствовало желанию, каким бы я хотел видеть врага. Не во мне ли родилось это представление, или же его внедрило в мое сознание нечто, противостоящее мне?