Алексей Калугин - Сережик

Под стать ему была и супруга. Несмотря на изнуряющий зной, ее лицо было спрятано под таким толстым слоем грима, что определить хотя бы примерно возраст женщины, а также сказать хоть что-либо определенное о ее внешности не представлялось возможным. Она держала за руку коротконогого карапуза лет трех-четырех, похожего на Винни-Пуха, с глазами, подернутыми мутной поволокой не то клинической тупости, не то смертельной тоски.

Последним членом семейства был бультерьер, ковыляющий у ног хозяина на своих уродливо вывернутых лапах.

Никогда не мог понять людей, заводящих подобных собак. Что может быть привлекательного в уродливой миниатюрной помеси бегемота с крокодилом, таращищейся на мир глупыми до омерзения поросячьими глазками? Весь внешний облик этой твари, которую я не решаюсь назвать собакой, говорит о том, что мозг у нее не больше лесного ореха, а вот тупой, бессмысленной злобы – хоть отбавляй.

Не знаю, что это семейство делало в магазине, – ни у одного из них в руках не было покупок. Ленивый взгляд мужчины скользнул, не останавливаясь, по копошащимся в пыли курам, о чем-то спорящим в кустах деревенским мальчишкам, царапнул примостившегося на заборе, как на насесте, Сережика и остановился на мне.

Не люблю я такие взгляды, словно бы проверяющие содержимое моего бумажника. Тем более что и бумажника у меня никакого нет.

– Вы, должно быть, и есть тот самый писатель, про которого мне рассказывали местные аборигены? – Кожаный пиджак сделал шаг в мою сторону.

– Наверное, – ответил я.

Он подошел ко мне ближе. Его тонкие, плотно сжатые губы расползлись в стороны, изображая дежурную невыразительную улыбку.

– Я ваших книг не читал, но все равно приятно встретить в этом захолустье интеллигентного человека.

Он протянул мне руку, которую я вынужден был пожать.

– Меня зовут Анатолий, фамилия – Тронин. А это мое семейство: Галя, Артур и Наутилус.

Я с недоумением посмотрел на тупо уткнувшегося носом в пыль пса.

– А почему Наутилус? – Я просто-таки не смог удержаться от вопроса.

– Разве он не похож на подводную лодку? – с гордым видом задал вопрос Тронин.

– Да, пожалуй, – согласился я. – Только тогда, наверное, лучше звучало бы Комсомолец.

Тронин глянул на меня с подозрением. Название было ему знакомым, но он никак не мог вспомнить, где и в связи с чем он его слышал.

– День сегодня жаркий, – сказал я, оттянув пальцем воротник майки.

Проведя рукой сверху вниз, Тронин проверил, все ли пуговицы на его пиджаке застегнуты.

– Вы здесь уже не первый год отдыхаете? – спросил он у меня.

– Третий, – ответил я.

– Да, места здесь хорошие. Речка, лес, от города опять же недалеко. Вот только в магазине ни черта нет, все с собой возить приходится. Дом покупать не собираетесь?

– Да он мне вроде ни к чему, – пожал плечами я. – Меня отсюда никто не гонит.

– Ну, это до поры до времени, – пророчески пообещал Тронин. – А недвижимость – она всегда в цене. Я у своей старухи полдома купил, теперь уламываю, чтобы по завещанию отписала мне вторую половину. Ей-то на этом свете валандаться недолго осталось, родни никакой в деревне нет – все разъехались. Бабка пока еще держится, но ничего, я с ней справлюсь. Я из ее хибары дворец сделаю. Уже и с рабочими договорился. Вчера шифер привезли и тес новый. К концу недели кирпич подвезут – вот тогда дело и пойдет. Хочу еще веранду сделать застекленную и бильярд в ней поставить. Вы в бильярд не играете?.. Тебе чего надо?

Последний вопрос был адресован Сережику, который, спрыгнув с забора, присел на корточки и с интересом рассматривал Наутилуса, над носом у которого жужжали две жирные зеленые мухи.

– Это что за зверь такой? – подняв голову, спросил у Тронина Сережик.

– Бегемот, – недовольно буркнул в ответ Тронин.

– Правда? – удивленно посмотрел на него Сережик.

– Вот дурак! – радостно воскликнул Тронин и загоготал во весь рот, выставив напоказ мелкие, с черными щелями зубы.

Сережик непонимающе посмотрел на меня.

– Собака это, Сережик, – сказал я. – Просто порода такая.

– Собака? – удивленно поднял брови Сережик.

– Точно, собака, – все еще продолжая смеяться, кивнул Тронин.

И Сережик, которого не трогали самые злые деревенские псы, безбоязненно протянул руку, чтобы погладить тупого бультерьера. Не издав ни единого предупреждающего звука, пес молниеносно вцепился в запястье протянутой к нему руки. Только челюсти клацнули. Сережик, вскрикнув скорее от неожиданности, чем от боли, которую он, наверное, еще даже не успел почувствовать, упал на спину и попытался вырвать руку. Пес, уперевшись всеми четырьмя широко расставленными лапами в землю, остервенело дергал головой из стороны в сторону. Казалось, что он, как удав, собирался проглотить всю свою добычу целиком.