Алексей Калугин - Служба оперативного оповещения

– Я именно так и думаю, – грубо перебил собеседника Назимов. – И непременно отыщу того шута горохового, который считает подобные выходки остроумными.

– Это не шутка, – снова повторил голос в телефонной трубке. На это раз он прозвучал на удивление убедительно. В нем не было даже намека на затаенный смех. – Наша служба обладает вполне достоверной информацией. И если бы мы не были уверены, что все произойдет именно так, как мы прогнозируем, то не стали бы вас попусту тревожить.

– Да? – Назимов растерянно почесал голой пяткой щиколотку другой ноги. – И почему я должен вам верить? У вас есть какие-то доказательства?

– В мою задачу не входит убеждать вас в чем бы то ни было. Я должен просто проинформировать вас.

– И что дальше?

– Ничего. После нашего разговора вы можете делать все, что сочтете нужным.

Назимов провел тыльной стороной ладони по внезапно покрывшемуся испариной лбу. Голос невидимого собеседника звучал настолько спокойно и уверенно, что трудно было полностью отказать ему в доверии. Он не пытался давить на Назимова, предоставляя ему возможность самому задавать вопросы.

– Простите, но я все еще не могу до конца понять – это что, угроза? Что вам от меня нужно?

– Да бог с вами, Николай Николаевич. – Впервые с начала разговора в трубке послышалось что-то, похожее на короткий смешок. – Мы просто хотим поделиться с вами информацией, которая у нас имеется.

– Ну?

– Все. Я выполнил свою обязанность, и если у вас больше нет никаких вопросов…

– Постойте, как это? – торопливо затараторил Назимов. – Конечно же, у меня есть вопрос! У меня полно вопросов!

– Я слушаю вас, – спокойно произнес голос в трубке.

– Отуда у вас информация о том, что я сегодня умру?

– В нашей службе не принято разглашать источники информации. Но поверьте мне, они заслуживают доверия.

– Меня собираются убить?

– Нет, вы умрете естественной смертью.

– Чепуха! – возмущенно воскликнул Назимов. – Мне всего тридцать пять! И, не считая язвы, никаких особых проблем со здоровьем!

– Это вы так считаете, – невозмутимо ответил голос.

– То есть вы хотите сказать, что меня в одночасье сразит некий неизвестный мне недуг?

Ответа на этот вопрос не последовало.

– А если я обращусь за помощью к врачу? – снова спросил Назимов.

– Если бы у нас было хотя бы малейшее сомнение в том, что все произойдет именно сегодня, мы не стали бы понапрасну вас тревожить, – ответил представитель Службы оперативного оповещения.

– То есть вы хотите сказать, что у меня нет ни малейшего шанса?

– Увы.

– В таком случае какой же смысл в вашем оперативном оповещении?

– Мы решили, что вам необходимо время для того, чтобы завершить некоторые дела.

– Что вы имеете в виду?

– Простите, но вы сами должны решить, что вам необходимо сделать в последний день жизни, – вежливо ушел от ответа собеседник.

– Так, значит…

Назимов снова провел ладонью по лбу, который на этот раз оказался абсолютно сухим.

У него не было ни малейших сомнений в том, что все происходит на самом деле, но в несомненную истинность утверждений незримого собеседника поверить было все еще трудно. Хотя, с другой стороны, разговор, который они вели, отнюдь не походил на шутку. Тогда в чем же смысл?

Трудно было не столько поверить в существование некой тайной Службы оперативного оповещения, сколько смириться с мыслью о неизбежности собственной смерти.

Нет, вообще-то смириться с ней, конечно же, было можно. Иначе как живут все люди на Земле? Но только не сегодня. Сегодняшний день явно не располагал к мыслям о смерти.

Мысли о смерти посещали Назимова и прежде, но только в качестве абстрактных, в высшей степени неопределенных образов. И совершенно неожиданным было то, что они вдруг нашли свое воплощение в звуках вежливого голоса из телефонной трубки.

– И что же, вы всех так оповещаете? – спросил Назимов только для того, чтобы продолжить разговор.

У него вдруг появилось подозрение, что Неизбежное произойдет в тот момент, когда он положит телефонную трубку на рычаг.

– Конечно же, нет, – ответил голос с другого конца телефонной линии. – Люди ведь совершенно по-разному реагируют на известие о собственной смерти. Мы оповещаем только тех, кто, по нашему мнению, не впадет в бессмысленную панику, а сможет правильно распорядиться оставшимся у него временем.

– А почему бы не оповещать людей пораньше, чтобы они имели возможность что-либо предпринять?.. Как-то изменить свою судьбу?