Сергей Абрамов - Канатоходцы

— Куда направляешься? — спросил Джин, когда мы входили в город.

— Разыщу директора космопорта, — сказал я.

— Подожди до завтра.

— Я же на службе.

— Под мою ответственность. Остановишься у меня в «Мекензи». А вечером поужинаем под свист в салуне.

— Почему под свист?

— Здесь всегда свистят, предупреждая брошенный нож или пистолетную вспышку.

— Так ведь закон запрещает входить с оружием в общественные места.

— Закон всегда молчит, когда умеют его обходить.

Нечаянно или нарочно «Мекензи» подражал древним гостиницам. Однокроватный номерок с умывальником, но без душа и ванны — вода здесь ценилась дороже вина, — никаких кнопочных радостей и электронного сыска.

— Новый город, — пояснил Джин, — строился наспех у рудничных разработок. Строить здесь со всеми удобствами невыгодно: основной контингент населения — работяги. Патрицианское меньшинство обосновалось в двух — трех зданиях, оборудованных соответственно нашим привычкам. Уедет отец — переберемся на его пепелище. Места хватит.

В салуне было дымно и чадно от поджаривающегося тут же в зале мяса, от тлеющих сигар, трубок и сигарет. У стойки не протолкнешься: пили стоя, облокотясь о прилавок из твердой пластмассы, — даже молнии лучевиков не оставляли на ней следа. За столиком шумело по пять — шесть человек, десятки столиков в зале, десятки в ложах справа и слева. Джин получил столик тотчас же, как только его заметил рыжебородый директор, этакий штангист. Преобладали куртки и ковбойки, буквально затоплявшие дымный простор салуна. И тотчас же за столом к нам примостился Стив.

— Без меня счастья не будет, — хохотнул он.

— Подумаешь, фортуна в брюках, — сказал Джин.

— А что? Я антипод Лайка. Где Чабби — там одни неприятности, где я — удача.

Я молчал. Не хотелось связываться. Подали виски, и, отхлебнув из бокала, Дикий снова вышел на тропу войны.

— В секретари взял Чабби, а?

— Он мне даже не подчинен, — сказал Джин. — Он космолетчик.

— Где?

— У лысого Криса.

— И проверку прошел?

— Представь себе, с блеском.

— Ого! — В голосе Стива на миг прозвучало почти уважение, впрочем тотчас же сменившееся былой нетерпимостью. — Значит, брикеты будешь возить?

— Буду, — сказал я сквозь зубы.

— В золотой одежке. Думаешь, золото?

— Не думаю.

— А что внутри, знаешь?

— А ты знаешь? — спросил Джин.

— Знаю. Металл «икс».

— А чему равен икс в этой задачке? Чему служит, знаешь?

— Нет, конечно. И не интересуюсь — незачем. Мое дело — охрана порядка. Все надсмотрщики рудников. Подобраны из профессионалов. Вон посмотрите — гуляют.

За два — три столика от нашей ложи шестеро мордастых, плечистых парней с бычьими шеями, лениво раскачиваясь то вправо, то влево, монотонно тянули даже не песню, а одну только фразу из песни: «Хорошо жить легко, широко… Хорошо жить легко, широко…»

— Вот мы им и даем эту легкость и широту. Пистолет, хлыст и кредитные билеты Системы в здешнем банке. Билетов много, но и работенка не сахар. Металл «икс» радиоактивный, мощнее урана и гораздо токсичнее. Излучает и после очистки на обогатительной фабрике. Трудно тебе будет с рабочими, директор. Мрут, как в эпидемии.

— Где же их лечат? Я не видел больницы, — сказал Джин.

— Ее и нет. Здешние лейкозы неизлечимы.

— Значит, крематорий или просто кладбище?

— Зачем? А «зыбучка» на что? Недалеко, всего километра полтора. Швырнешь в лиловый песок, и затянет. Как ложку в киселе.

Дикий так и сиял, удивляюсь, как меня не вытошнило.

— Какая гнусь! — не сдержался я.

— Здесь нет электронной записи, Чабби, но я могу ее заменить. Так сказать, в индивидуальном порядке.

— Заменяй. Ты уже ползал у меня на четвереньках. Поползаешь еще раз.

— Не выйдет, Чабби.

— Ты думаешь? — холодно спросил я и тем же приемом — ребром ладони — стукнул его по шее.

Он свалился тут же, хлюпнул и затих.

— Зря ты его, — поморщился Джин.

— Встанет, — зевнул я.

— Кто встанет, мальчики?

Гладкая, как бильярдный шар, голова склонилась над нашим столиком. Уоррен был в замшевой курточке с золотой бляхой начальника службы безопасности.

— Не поладили, — дернул подбородком Джин, указывая на барахтающегося под ногами Дикого.

Уоррен не спеша подсел к столу.

— Если ты еще не в раю, Стив, вставай и не симулируй, — сказал он.

Стив Кодбюри, кряхтя, поднялся, вытер слезы и слюни и сел молча с отрепетированной поспешностью.

— Значит, не поладили, — продолжал Уоррен, — а почему? Тебе слово, директор.