Сергей Абрамов - Канатоходцы

Она усмехнулась:

— Они и будут проверять настоящего Лайка — так всегда поступают с кандидатами на секретную работу, — а вы или в бессознательном состоянии, или во сне расскажете всю правду, тщательно упрятанную в мозговых клетках.

— Значит, провал?

Она ответила не сразу:

— Если бы вы с Линнет не обратились ко мне, я сказала бы: да, провал. Почти неминуемый. Но и против глизола есть средство. Назовем его… Впрочем, зачем вам это? Не надо перегружать вашу память. Вам нужно действие, а не название. Линнет, приготовь шприц, а я возьму ампулу.

Укол. Почти безболезненный и точный: вену она нашла сразу и безошибочно.

— Ну как? — спросила Эллен.

Я пожал плечами:

— Никак. Ничего не чувствую. Может, не подействовало?

— Нет, — сказала она опять без улыбки. — Миллионы крохотных стражей входят сейчас к вам в мозг и занимают оборонительные позиции. Ни один реагент глизола даже близко не подойдет, а почки и потовые железы выбросят его — обезвреженного. Но не показывайте виду, что вы вооружены. На ввод глизола ответьте псевдопотерей сознания и работой воображения — как вам будет выгодно.

Я низко поклонился и поцеловал ее сухую узкую руку. Еще один союзник в осином гнезде врага.

Утром я встал поздно и с головной болью: сказались все-таки остаточные явления вчерашнего препарата. Половина одиннадцатого. Джин, вероятно, уже прибыл и отсыпается в своих апартаментах. Звонок по видео подтвердил предположение. Хриплый голос машины сообщил в ответ, что господин Факетти спит и просил не беспокоить его до трех часов дня. Но завтракать одному мне не пришлось. Пока я орудовал кнопками, выбирая холодные блюда — горячих моя система «для прислуги» не подавала, — появилась Жаклин. Свежая, завитая и косметически выхоленная, как на официальный прием.

— Когда это вы успели? — удивился я.

— Я мало сплю, Чабби. Привыкла. А почему вы отказались от предложенных вам апартаментов?

— Привык, Жаклин, — ответил я тем же тоном, — к тесноте привык, увы.

— Не кривите душой. Я ведь знаю, чем отличаются помещения для гостей от комнат для прислуги. Впрочем, это меня не касается. Закажите коктейль, пока завтракаете, — мне достаточно.

— Визиты вежливости не в ваших привычках, Жаклин. Я вам нужен. Зачем?

— Сначала новость: Джин назначен генеральным директором рудников СВК.

— Понятно. Но эту новость я мог бы узнать и позже.

— А мне нужно, чтобы вы узнали ее раньше. Ведь вы будете работать с Факетти, — вероятно, будете работать с Факетти, — повторила она, подчеркнув «вероятно».

— Согласен на «вероятно». Имею право подумать и отказаться. Но вы-то при чем?

— Чтобы сообщить вам, что вы, по-видимому, не сможете подумать и отказаться. И не надейтесь на Факетти, Чабби. Вами заинтересовался Уоррен.

Я обозлился:

— Ясно: значит, из аппарата Тейлора в ведомство Уоррена?

— Увы, Чабби, я уже давно не в аппарате Тейлора. С его подчинением Биглю отпала необходимость не только во мне. У Бигля свой аппарат и своя агентура. Но дело не в том: при чем здесь моя работа? Как-то Уоррен попросил Тейлора подыскать ему подходящие кандидатуры летчиков-космонавтов для специальной работы. Вы подходили по многим данным: холост, бездетен, не стар и с отличной профессиональной характеристикой. Учитывалась и ваша дружба с Факетти. Итак, уже ваша экскурсионная поездка на Вторую явилась поводом для знакомства с Уорреном. Теперь от повода для знакомства можно перейти к самому знакомству. Словом, Уоррен ждет вас сегодня к часу, и моя миссия на этом кончается.

На свидание я не спешил. Времени было достаточно — я мог присмотреться к городу, к его витринам и вывескам, уличным кафе и бистро. СВК — два не походил ни на один город Системы. Не только из-за отсутствия экипажей и светофоров, бульваров и памятников и не только из-за пирамидальной формы общей архитектурной конструкции. И не эскалаторная суетня была главным отличием СВК — два от его коллег на Планете. Нет, таким отличием был искусственный климат под куполом, вечное лето, не жаркое и не слишком прохладное, а ласково-теплое. Воздух прозрачный и чистый, напоенный озоном, совсем как в лесу после грозы, не задымленный и не провонявший обычными миазмами города, воспринимался как курортная благодать после наших очагов дыма и копоти. Растительности, однако, было мало: не хватало места для парков, да и почвенный грунт надо было ввозить с Планеты, и улицы здесь украшались кустарником и цветами, а не деревьями, требующими простора для своих корневых систем. На местной же почве не росли наши обычные деревья, а редкие местные погибали в искусственной атмосфере.