Дэвид Джерролд - В зоне сотрясения

Я допил виски и отодвинул пустой стакан. Накрыл его рукой в ответ на ее вопросительный взгляд. Одной порции достаточно. Если Джорджия права, все это серьезно. Очень.

Я глубоко вздохнул — получилось уж как-то слишком громко—и внимательно взглянул на нее.

— Джорджия, ты достаточно давно работаешь на этих улицах, чтобы быть в курсе каждого темного пятна на любой репутации. Я никогда не стану биться с тобой об заклад. — Я сложил вместе все документы. — Я поработаю с ними. — Немного помедлив, я все-таки спросил: — Скажи, а сколько мне лет сейчас?

Джорджия даже глазом не моргнула.

— В соответствии с нашей классификацией тебе сейчас двадцать семь. — Она прищурилась. — Если постараться, вероятно, ты можешь выглядеть на двадцать один — двадцать два, не больше. Немного обесцветить волосы, напялить на тебя рубашку для серфинга и шорты, и ты будешь похож на юного бездельника. Что ты задумал? Наживка?

— Возможно. Я думаю, что может возникнуть необходимость поговорить с кем-то из этих парней. Чем ближе я буду к подходящему возрасту, тем больше я смогу рассчитывать на искренность с их стороны.

Некая мысль пришла мне в голову. Я повернул карты и стал их внимательно изучать, переводя взгляд с одной на другую. Придвинул поближе к себе карту с исчезновениями.

— Что ты ищешь?

— Даты. Который из них был первым?

— Этот, вот здесь. — Джорджия постучала ноготком по бумаге. — На востоке Вайн-стрит. — Зачем тебе?

— Когда-то я кое-что слыхал о серийных убийцах. Обычно их первая жертва бывает связана с ними лично. Или, например, с местом, где они проживают. Велика вероятность, что это преступление скорее случайное, чем обдуманное. Иногда случается так, что жертва и преступник… они знакомы друг с другом.

— Раньше ты никогда не имел дела с серийными убийцами, — заметила Джорджия.

— Ты думаешь прибегнуть к чьей-то помощи?

— Может быть, это неплохая мысль. Я задумался и покачал головой:

— Ты не можешь обратиться в департамент полиции Лос-Анджелеса. У них нет полномочий. И округ здесь тоже бессилен.

— Тогда федералы?

Эта мысль мне тоже не нравилась.

— Нет. Мы должны разобраться сами. Позволь мне сначала провести подготовительную работу. Я осмотрюсь там несколько дней, потом мы поговорим. Посмотри, может, ты сможешь раздобыть что-нибудь из ап-тайма.

— Я уже отложила копию досье на длительное хранение. На следующей неделе я добавлю туда твои заметки. Потом поищем ответ.

Длительное хранение было типом временной капсулы. Это был односторонний ящик с временным запором. Вы набираете комбинацию цифр и необходимую дату, выдвижной ящик открывается, и вы кладете внутрь конверт из коричневой бумаги. В назначенный срок — десять, двадцать или тридцать лет спустя — ящичек со щелчком открывается, документы оттуда изымаются и прочитываются. Обычно на самом верху лежит страница с вопросами, так и оставшимися неразрешенными. Кто-то в будущем изучает их, находит ответы, пишет сообщение, кладет его в другой коричневый конверт и вручает курьеру даун-тайм — кому-то, кто движется назад во времени с целой серией таких поручений. Даун-тайм курьер двигается по сотрясениям до тех пор, пока он или она не достигнут точки, в которой был написан первоначальный служебный запрос. Курьер доставляет конверт, и он попадает в длительное хранение с назначенной датой после отправки первого файла, в котором были все вопросы. Это один из способов, и далеко не единственный, когда мы просим будущее оказать нам помощь.

Иногда мы посылали запросы, где интересовались — что из той информации, которую мы не запрашивали, нам следует знать? Разумеется, бывало, что в ответ мы получали полезные сведения, но по большей части они оказывались пустышкой. Люди из ап-тайма очень щепетильно относятся к посылке дополнительных сведений в прошлое. Существовали различные теории о хронопластических структурах полей времени, поэтому находилось не много храбрецов, желающих рискнуть. Одна из теорий состояла в том, что посылка информации методом даун-тайм являлась спусковым крючком для сотрясений времени, потому что устраивала катаклизмы вдоль траектории движения.

Может быть, это и так, я не знаю. Я не теоретик. Я просто парень, пытающийся доискаться до истины. Итак, я засучил рукава и принялся копать. Я предпочитаю этот путь. Пусть кто-нибудь другой берет на себя тяжкий труд размышлений, я займусь подъемом тяжестей. Так сказать, справедливое распределение обязанностей.