Дмитрий Колодан - Жизнь чудовищ (сборник)

Всю ночь Барни не мог уснуть. Хотя звуки больше не повторялись, он никак не мог выкинуть их из головы. Что-то в самой структуре ритмов не давало ему покоя. Он раз за разом прокручивал их в голове, пытаясь докопаться до сути и отметая одну теорию за другой. Озарение пришло лишь под утро, когда он попытался рассчитать, к чему приведет распространение акустической волны в перпендикулярно поверхности Земле. О взглядах своей соседки он знал немного, но сведений оказалось достаточно, чтобы со всей ясностью увидеть ее чудовищный план.

На следующий день загадочный инструмент исчез. Барни не сомневался, что причиной тому было его случайное вмешательство. Басманти и Алекс явно не хотели, чтобы кто-то еще узнал об их целях. В первый раз они допустили оплошность, во второй этого не случится. Он остался с ними один на один. Правда, кто знает, может, за Басманти стоит целое тайное общество? Про себя Барни называл их анархистами, сам не до конца понимая, что вкладывает в это понятие. Но у врага должно было быть имя.

Оставалось найти доказательства. К несчастью, первая попытка добраться до инструмента закончилась провалом, как и две следующие. Но Барни не сдавался, и теперь, когда у него появилась акустическая ловушка, он был близок к успеху.

Время тянулось медленно, словно патока. Барни то и дело косился на часы, всякий раз изумляясь показаниям стрелок. Он был уверен, что лежит здесь не меньше часа, на деле же прошло всего двадцать минут. В наушниках по-прежнему ни одного постороннего звука. Барни мысленно перебирал свои записи, пытаясь понять, не прокралась ли в расчеты какая-нибудь ошибка. То, что он не видел изъянов, еще ничего не значило. Математика – штука хитрая; полностью полагаться на цифры – чересчур самонадеянно, слишком уж они непостоянны.

Барни вдруг замер, прислушиваясь. Показалось или? Нет. К уже устоявшейся картине явно добавился еще один звук. Что удивительно, доносился он не из наушников. Кто-то шел вдоль изгороди, насвистывая незамысловатый мотивчик. Немного повернув голову, Барни увидел приближающиеся ноги. Хватило одного взгляда на сверкающие на солнце ботинки, чтобы понять, кто идет. Во всей округе только у одного человека обувь выглядела так, словно стоила как новое авто. У Алекса Эйхе.

Барни едва не захлебнулся от волнения. Сердце разом перескочило на четвертую скорость; перед глазами поплыли круги. Каждый выдох звучал как рев ветра в узком ущелье. Он попытался повернуться, немного облегчить или хотя бы приглушить дыхание. Делать этого явно не стоило – комплекция Барни совсем не способствовала незаметным перемещениям. Он зацепился за какую-то ветку, и она с громким треском обломилась. Проклятье! Барни хотел вскочить и броситься бегом к дому – там-то они точно до него не доберутся. Лет двадцать назад он бы так и сделал, а сейчас даже чтобы сесть, потребовалось собрать все силы.

Алекс остановился напротив и молча ждал, пока Барни поднимется на ноги. Прекрасно понимая, как жалко выглядит, Барни все же попытался сохранить лицо:

– Я все про вас знаю. – Голос прозвучал хрипло и пискляво. Ни капли того величия, на которое он рассчитывал.

Алекс брезгливо поморщился, чуть не сплюнул.

– Старый жирдяй, – процедил он. – Опять ты здесь ползаешь? Пошел вон. Псих ненормальный.

Звонок телефона застал Нортона Филберта за ежемесячным осмотром коллекции садовых жаб. Худшей подлости и не придумаешь.

К этому дню Нортон готовился всю неделю, а начиная со среды он фактически жил предвкушением очередной встречи с чудом. Вчера он облазил самые укромные уголки двора и сада, собирая расставленные тут и там керамические и металлические статуэтки. Сейчас жабы рядами стояли на кухонном столе, за исключением трех самых больших, место которым нашлось только на полу. Всего их было восемьдесят пять; как и следовало ожидать, две жабы бесследно исчезли.

Они пропадали всегда. Каждый раз, перебирая коллекцию, Нортон не досчитывался как минимум одного экспоната. Причины исчезновений его мало интересовали. Вернее, Нортон решительно не хотел знать как, куда и почему пропадают его жабы. В этом и было волшебство, любое знание его бы убило. У самого Нортона имелось не меньше сотни самых невероятных теорий, объяснявших загадочные миграции, и его радовала сама возможность придумывать новые. Инопланетяне, гоблины, китайские колдуны и иностранные разведки… Вокруг жаб сплетались сети бесчисленных заговоров, жизнь бурлила как гейзер, и эти чудеса творились на его заднем дворе.