Александр Бушков - Нелетная погода (сборник)

– Значит, побеждаем все же мы?

– Наше поражение вовсе не означает вашей победы, – отрезала прекрасная, разгоряченная скоростью Алена. – Я уже не о Мефистофеле говорю, не о спектакле. – Элкар резко затормозил, задним ходом въехал под выгнутый стеклянный козырек. – Приехали. Третий час ночи, мамочка… Ничего, завтра будем спать до полудня… Что с тобой?

– А что?

– У тебя лицо на миг стало то ли чужое, то ли испуганное, – сказала Алена.

– Глупости, – сказал Снерг как можно беззаботнее. – По ассоциации вспомнил, что в полдень фильм и пойдет для Южной Америки.

– Ну вот, вечно ты… Кто это который раз клялся забыть о делах, переступая мой порог?

– Я больше не буду, – сказал Снерг.

– То-то, – поцеловала его в щеку Алена.

«Ничего не заподозрила, хорошая моя, – с тоскливой безнадежностью подумал Снерг, – и сказать ей ничего нельзя – встревожится только, а от этого легче не станет, да и не по-мужски это, сначала нужно самому во всем разобраться, выдернуть занозу проклятую…»

– Ой, Стах! Ты их – оттуда?

Алена замерла на пороге, комнату заливал густой аромат тропического леса, свежий и пряный, яркие охапки пронизанных лианами цветов были везде – на полу, на синей пушистой тахте. Снерг не старался разложить их очень уж аккуратно, они были красивы сами по себе, такие нездешние. Пилоты на красноярском космодроме были свои парни, давно знакомые и все понимающие, и все равно пришлось потрудиться, пока он довез эту груду радужных запахов до Саянска – в трех грузовых мобилях, сюда, на третий этаж, таскал сам – почему-то не хотелось брать киберов, вмешивать их в это дело.

– И все – сам?

– Ну, в Мехико мне немножко помогли, – сказал Снерг нарочито безразлично – он всегда в глубине души побаивался полностью подчиняться нежности, хотя и ругал себя за это не единожды.

Алена сплела пальцы у него на затылке, Снерг обнял ее, притянул, и не стало ничего, кроме них и запаха нездешних цветов.

Снерг лежал на спине и слушал ровное дыхание спящей Алены. Глаза закрыть не решался – боялся, что уснет. Раза два он уже зажмуривался, но тело тут же пронизывала мгновенная судорога, ощущение падения, и он просыпался, не успев заснуть. Он понимал – долго так продолжаться не может, нужно на что-то решаться…

Когда колыхание на границе полудремы и бодрствования стало непереносимым, он встал, накинул халат и прошел на балкон, осторожно обходя начавшие уже вянуть цветы. Наступал тот неуловимый переход от ночи к рассвету, утренний час, когда исчезли последние звезды, и перламутрово-серое небо должно вот-вот поголубеть. Мир был чист и свеж, новое утро означало новые надежды, но Снерг чувствовал себя опустошенным.

Так было всегда, каждый раз повторялось. Сначала блекло брезжила идея, как свет самой далекой звезды, потом она обретала четкие контуры, и начиналась работа, адова пахота, на всем протяжении которой Снерг прямо-таки панически боялся умереть вдруг, не закончив. А потом – монтаж, озвучивание, перевод на кристалломатрицы, и наконец наступал самый последний день – перед ним на столе лежали несколько голубых полупрозрачных двенадцатигранников. Конец. И Снерг без сожаления выбрасывал из сердца готовый фильм, забывал, как дикие звери забывают о выросших детенышах, был опустошен, ощущал себя ненужным никому, самому себе в том числе. До следующего легкого укола в сердце, означавшего – вот оно. Новая тема. Так было со многими, он специально расспрашивал, когда был моложе и неопытнее, считал себя отклонением от нормы и не понимал, что законы творчества едины для всех.

В комнате мягко прошлепали босые ноги, Снерг почувствовал взгляд Алены и напрягся.

– Ты почему не спишь, суеверная актриса? – спросил он не оборачиваясь.

– Потому что чуткая, как нерв, – ответила Алена слегка хрипловатым, непроснувшимся голосом. – И хочу, чтобы ты хоть немного выспался после своих заброшенных городов.

– Я спал.

– Врешь, – сказала Алена убежденно. – Вот и врешь.

– Почему ты так решила?

– Я тебя всегда чувствую, сам знаешь. Пошли. – Алена бесцеремонно сгребла его за воротник халата и потащила в комнату. Снерг покорно пошел. Ему пришло в голову, что сегодня, быть может, все и обойдется – должны же когда-нибудь кончиться эти кошмары?

Алена уложила его в постель, преувеличенно заботливо, как младенцу, подоткнула одеяло, критически осмотрела и осталась довольна. Отошла к столику, выдвинула верхний ящик.

– Ну вот, – сказала она. – Теперь король Глобовидения будет дрыхнуть без задних ног, а Глобовидение и остальное человечество подождут…