Александр Бушков - Волчье солнышко (Сборник)

Вета ответила новыми колкостями, содержавшими уже значительно меньше логики. Он на них – тем же. Разыгралась размолвка средней степени. Вместо завтрашнего утра пришлось выехать вечером – «дипломат» со всем необходимым все равно лежал в машине.

Дорога вилась размашистыми дугами, еловые лапы стегали по крыше при резких поворотах. Гаранин думал. Все раздумья над ссорой сводились к гипотезе – не собралась ли Вета от него уйти? Иной подоплеки у ее рассуждений быть не могло – то ли нашла другого, то ли просто неисповедимый выбрак, собралась порвать и стала готовить почву, рассыпая глупые претензии к его характеру…

Гаранина это никак не устраивало – Вете он предназначил в скором будущем стать его женой, это оптимальный вариант, и предстоит как-то исправлять положение, в себе он уверен полностью, так что…

Мотор заглох ни с того ни с сего, как гаснет свеча, машина прокатилась по инерции метров пять, и Гаранин затормозил.

Прошло больше получаса, прежде чем он убедился в тщетности любых усилий, – он прекрасно разбирался в моторах, но сейчас ничего не мог понять. Все было в порядке, никакой видимой неисправности, но двигатель не работал…

Он стоял утопив руки в карманах куртки. Было бы бессмысленно в двадцатый раз повторять действия, безрезультатно испробованные в разных комбинациях. Машину он не материл – всякое случается, было бы нерационально и глупо тратить время на ругань. Темнело. Ели по обе стороны дороги начинали уже сливаться в неразличимую стену. Гаранин быстро оценил вариант – их имелось всего два. Двадцать километров назад, до деревни, – в любом случае потерять всю ночь. Десять километров вперед, до тракта, – он их отмахает часа за полтора, движение на тракте оживленное и ночью, добраться до Крутоярска не составит особого труда. А за машиной можно съездить, покончив с делами. Или Прудников утром пошлет кого-нибудь. Никуда машина отсюда не денется.

Гаранин забрал «дипломат», запер машину и размашистым шагом бывалого туриста направился к тракту. Раздражение на машину улеглось, более того – было даже что-то пикантное в том, что к решающей его судьбу встрече приходится добираться таким вот образом. Будет что вспомнить. Он шагал, помахивая в такт «дипломатом», страха перед темнотой он никогда не испытывал, в небе все четче проступали крупные белые звезды, было свежо и спокойно.

Поворот. Далеко просматривается дорога и человек впереди – он шел в ту же сторону, гораздо медленнее Гаранина, едва ли не брел. Куда это он, с легким недоумением подумал Гаранин. Корову искать пошел, что ли? Ботал поблизости не слышно.

Чтобы не испугать внезапным появлением случайного попутчика – все-таки дорога, вечер, неприятно тому будет вздрогнуть, – Гаранин громко засвистел какой-то модный мотивчик и прибавил шагу. Человек не обернулся. Гаранин засвистел громче. Никакого результата. Он крикнул:

– Эй, дядя!

Тщедушный человечек в чем-то мешковатом брел, словно и не слышал. Гаранин наддал, пристроился к незнакомцу плечо в плечо, посмотрел на него сверху вниз и спросил:

– Что не отзываешься, дядя?

Маленький козлобородый мужичок в облезлом полушубке не по сезону посмотрел на него, дернул растопыренной пятерней и без того кудлатые волосы, лениво обронил:

– А зачем?

– Ну мало ли…

– Мололи, мололи, да и смололи…

Водкой от него вроде бы не пахло.

– Корову ищешь? – спросил Гаранин.

– Коли ты себя коровой считаешь…

– Я-то причем?

– А я? – сказал мужичок. – Ты ни при чем, а я при нем, должность такая.

– При ком?

– При нем. – И мужичок раскатился перхающим смешком. – Эть ты смотри, как занятно получается, – не похожа твоя вонючая самобежка на мужицкую телегу, а один ляд прыть потеряла. Занятно… Вот ты грамотный, объясни, почему так? Ведь по старинке я все делал, как при Ваньке Грозном…

Послал бог попутчика, разочарованно подумал Гаранин. Ему сразу стало скучно. Услышал шум мотора – далеко ведь по тайге разносится – и стал плести черт знает что. Как дед Мухомор в нашей деревне – тот, шизанувшись на старости лет, все лешим себя воображал… Так и помер, не разуверившись.

– Из Каптайки, батя? – спросил Гаранин, решив, что перебросится парой фраз и уйдет, не тащиться же с этим вороном здешних мест черепашьими темпами. – Закурим?

– Свой есть, – сказал попутчик. – От вашей травы и коза не заперхает. Так объясни мне, пока шагаем, – почему и на твою ворчалку, и на телегу один наговор действует?