"На суше и на море": На суше и на море. Выпуск 6 (1965 г.)

– Свежий, - внезапно изменившимся скрипучим голосом повторил старик, - совсем свежий, вы правильно отметили. - Непонятная бледность проступила вдруг сквозь желтизну его лица. - Этому экспонату уже скоро двадцать шесть лет… но это тоже ископаемое, вполне ископаемое, хотя мы встретили его живым…

– Ваш экспонат мой ровесник, - оживился молодой посетитель, не замечая перемен, происшедших с его собеседником. - Вот удивительно! А как он попал в музей? Кто его нашел? Я полагал, сэр, что ископаемое - это во всех случаях ископаемое и его отыскивают в земле. А вы говорите, что это…

– А это двигалось по земле, и довольно проворно, впрочем, другие суставчатые химеры были еще проворнее, - задумчиво, в замедленном темпе проговорил старик и часто заморгал слезящимися глазами. Казалось, что-то напомнило ему не совсем обычный эпизод из его долгой жизни и воспоминания расстроили его.

– Вы, вероятно, знаете его историю? - донимал расспросами молодой посетитель старца. - В самом деле скорпиона нашли живым?!

Старик молчал и только моргал глазами, веки его стали совсем красными. Молчание затянулось. Неожиданно старик прервал его.

– Вы еще молоды, и вам многое предстоит узнать, - с хрипотцой пробормотал он и повторил: - Вы еще так молоды…

– Мне двадцать шесть, - сконфуженно напомнил посетитель.

– Вам двадцать шесть? - Старик еще раз мягко взглянул на собеседника. - Что ж, так и быть, пожалуй, я расскажу вам историю, связанную с этим экспонатом, чтобы вам стало понятным, почему он здесь, - неожиданно согласился старик. Он тотчас пригласил молодого собеседника в свой кабинет.

Это была узкая длинная комната с высоким потолком. Пол, два потемневших от времени письменных стола и диван были завалены обломками серовато-бурого сланца и картонными коробками с окаменевшими реликвиями древнейших эпох.

– Присаживайтесь, - предложил глуховатым голосом старец и убрал с кожаного кресла каменный барельеф, похожий на огромную лилию. Несмотря на середину дня и высокое узкое окно из целого стекла, в комнате стоял полумрак. Старик включил освещение. Атмосфера таинственности, свойственная в большей или меньшей степени каждому научному кабинету, почти осязаемо окутала молодого посетителя. Старый ученый погрузился до подбородка в кресло у стола и, уставившись маленькими бесцветными глазками в обрамлении красных, припухших век куда-то в переносицу гостя, внезапно начал:

– Мне было тогда, - на мгновение он умолк, - словом, я тогда был в два раза старше вас. И произошло все это в неисследованном районе Чили, в пустынной местности к северу от города Токопильи, примерно в двух с половиной милях от Тихоокеанского побережья…

И скоро из рассказа старика начала вырисовываться весьма необычная история…

Слегка волнистая равнина, безлюдная и пустынная, не имела конца. Под горячими лучами солнца ее гнетущее однообразие скрашивалось лишь бирюзовой голубизной неба и мерцавшими по временам вспышками ослепительных игл света, отброшенных гранями камней. От зноя пересыхало в горле. Короткие лиловые тени от камней и скал дрожали, волновались и растекались в полуденном жарком мареве, как в причудливых видениях сюрреалистов.

По пескам медленно тащился большой фургон, запряженный лошадьми, и всадник на худосочном чалом коне с чеканной серебряной уздечкой. Человек с лицом и руками цвета бронзы и властным орлиным профилем в одежде из домотканой пестрой материи подъехал к дышлу фургона. Из кибитки высунулась голова в широкополой островерхой шляпе и вопросительно повернулась к всаднику.

– Что скажешь? - спросил человек по-английски.

– Море, - возвестил индеец, протянув вперед заскорузлый палец. Он говорил на одном из перуанских наречий, но белые люди немного понимали его язык.

– Где ты увидел море? - удивился человек в фургоне и даже привстал, чтобы лучше видеть.

– Там, за холмами, море, - настаивал индеец.

– Не болтай вздор, - попробовал вразумить его человек в широкополой шляпе, - ты говорил, что до моря далеко. Ты, должно быть, не знаешь ни местности, ни куда привел нас. И зачем только ты нам навязался?! Я думаю, - обратился он к компаньону в глубине фургона, - мы заблудились.

– Не заблудились, - меланхолично возразил человек с орлиным профилем. - Там, за холмами, море, - продолжал повторять он, - до моря далеко. Дальше я не пойду. Мне дальше нельзя. - Глаза его испуганно бегали по сторонам.

– Чего он боится? - спросил второй путник из фургона.