Ион Хобана: Открывая Итаку

Видеокасс лежал на том же месте и астронавт, казалось, за это время не переменил положения. Но от внимательных глаз профессора не ускользнуло, что запись была им просмотрена до конца.

— Это час вечернего дождя, — говорил профессор, широко распахивая окно в сад. — Некогда дождь вдохновил меня, и я написал свои первые стихи; тому же дождю обязан я и ревматизмом, от которого не могут меня вылечить мои уважаемые коллеги. В ревматизме, правда, повинен я сам. Тридцать лет тому назад, во время экскурсии на Венеру…

— Неужели у вас нет более интересного занятия, чем рассказывать мне вашу жизнь? — пробормотал астронавт.

— Занятие было бы… Если бы вы согласились мне помочь…

— Понятно, — засмеялся астронавт своим жестким, без малейших модуляций смехом. — Ваше занятие — абсолютный успех операции… Знаете, иногда мне кажется, что я чудовище Франкенштейна и добровольно дал себя заточить в эту элегантную комнату…

Профессор вздрогнул, но продолжал стоять у окна, глядя на самолеты метеорологической службы, собиравшие тучи для вечернего дождя. Потом спокойно прокомментировал:

— Вы могли бы еще сравнить меня со средневековыми создателями чудовищ… Они уродовали детей и посылали их на улицы просить милостыню, или показывали на ярмарках… Это было доходное ремесло.

Тучи затянули все небо, вроде опалового купола гигантской медузы. Самолеты исчезли. Антенна Метеоцентра на секунду оделась пламенем и выбросила в воздух ослепительный трезубец. Пораженная смертоносным ударом медуза раскрыла мириады своих серебристых щупалец.

Астронавт неторопливо подошел и сел на подоконник.

— Я не хотел вас обидеть, — сказал сухо. — Но мой комплекс ненужности…

— Ненужности?..

— Думаю, что вы узнали мою биографию… в терапевтических целях. Значит вам известно, что я родился на борту космического корабля, отправленного исследовать солнечную систему на этом пограничном участке Галактики. Это была еще героическая эпоха покорения пространства. Дорога в оба конца продолжалась почти двадцать лет с короткой остановкой на одной негостеприимной планете. Двадцать лет уменьшенной гравитации… Я легко привык к этому состоянию, потому что в каждой клеточке моего существа не жило воспоминание земного опыта. Для остальных же наша экспедиция была энной по счету, и они давно натренировались. У нас всех появилось нечто вроде нового чувства равновесия, более близкого к равновесию водяных организмов…

Героическая эпоха… Самым страшным врагом астронавтов были не метеориты и не пронизывающие тело излучения, а бездействие. Экипаж корабля ел, спал, сидел перед контрольными табло… В его распоряжении находилась библиотека, фильмотека, крошечный спортивный зал… Но мы убивали время главным образом разговорами.

Ветераны пространства, молчаливые великаны с каменными лицами и сердцами… Нет ничего более неправдоподобного! Я часами слушал их рассказы об их звезде, их планете, их беспримерных приключениях. Я сидел перед кинекибером, поглощая трехмерные образы, звуки и запахи рассыпанных в Космосе миров. Не пропускал ни слова ив комментария: «Лес кроваво-красных кристаллов — преобладающая форма жизни на планете двойной звезды 61 Лебедя… В этих джунглях я спас жизнь врачу экспедиции. К нему склонялись плотоядные растения; я выключил радиант и… Объем в шестнадцать раз больше объема Юпитера! Нам едва удалось взлететь…»

Они говорили и о Земле. С ностальгией, которую не мог и не могу себе объяснить. Чем может Земля утолить нашу жажду неизвестного…

Профессор откашлялся, но астронавт жестом остановил его:

— Знаю, что вы хотите сказать: колыбель человечества, единственная родина, очаг солнечной цивилизации… Согласен. Но как мне свыкнуться с мыслью, что Авантюра, Авантюра с большой буквы означает здесь экскурсию на Венеру?.. И поверьте, это не только намек на ваши ревматизмы!

Я ждал первой встречи с третьей планетой без всякого волнения. Неожиданное появление роя метеоритов между орбитами Сатурна и Юпитера заставило нас потратить массу горючего. В результате — более короткое и резкое отрицательное ускорение… Мать не выдержала…

Постоянно ощущая неудобство от тяжести собственного тела, прошел я курс Института Аэронавтики. Сдал экзамены и в качестве стажера получил назначение на астронаву, уходящую к Бете Кентавра. Отец был штурманом экспедиции. Я покинул Землю без малейшего сожаления.