Дрю Карпишин - Вознесение

Грейсон навел на крышку люка свой новый дробовик и носком ботинка оттолкнул засов. Он подождал несколько секунд, но ничего не произошло. Тогда он осторожно подался вперед и рывком распахнул люк, держа оружие на взводе, и готовый стрелять при любом подозрительном движении. Подвал за люком тонул в темноту. Шаткая деревянная лестница уходила вниз и терялась в кромешной тьме. Грейсон включил фонарь, присоединенный к стволу дробовика; его мощный луч пронзил черноту подвала, и он начал медленно спускаться по ступенькам.

Спустившись вниз, он резко обернулся по сторонам, быстро осветив фонарем каждый угол. Он оказался в квадратной комнате, двадцать на двадцать футов, с голыми кирпичными стенами и цементным полом. Помещение было совершенно пустым, не считая неподвижной фигуры у одной из стен. Направив луч фонаря — и дуло дробовика, — на тело, Грейсон осторожно приблизился. Подойдя на несколько шагов ближе, он понял, что перед ним тот самый пленный кворианец.

Осветив пленника лучом фонаря, он увидел, что тот связан по рукам и ногам и полностью раздет. Грейсон никогда прежде не видел кворианца без защитного скафандра и шлема, хотя, в этом несчастном с трудом узнавался представителя его расы. Лицо превратилось в маску из синяков, кровоподтеков, порезов и ожогов — явного свидетельства пыток. Ему выбили все зубы и сломали одну скулу. Через другую щеку тянулась зияющая рана, словно кто-то рассек ее от угла губ до уха. Один его глаз целиком закрылся, а на другом полностью отсутствовали оба века. Рваные края раны говорили о том, что их жестоко вырвали щипцами. Грейсон с отвращением вспомнил, что Пэл всегда особенно наслаждался этим видом пытки. В добавление к невыносимой боли, глаз жертвы со временем начинал медленно и мучительно слепнуть от иссушения.

На остальном теле также остались следы жестокого обращения.

Пальцы на руках и ногах переломаны, а некоторые вдобавок вывихнуты. Всю кожу покрывали следы побоев, порезов и ожогов, оставленных огнем или кислотой. Однако было и еще что-то необычное, что заставило Грейсона нагнуться поближе.

Раны кворианца и кожу вокруг них покрывало нечто, похожее на серый мох. Грейсон понял, что это, скорее всего, колонии какого-то грибка или бактерий — в добавление к садистской пытке, кворианец наверняка подхватил странную инопланетную болезнь.

С возгласом отвращения Грейсон отступил на шаг назад. К его удивлению, кворианец издал слабый, испуганный стон.

Боже мой, бедолага все еще жив!

Он пытался говорить, повторяя одну и ту же фразу снова и снова надломленным, дрожащим голосом. Слова искажались из-за отсутствия зубов и искалеченного лица, поэтому автоматическому переводчику Грейсона потребовалось несколько повторений, чтобы расшифровать его речь.

— Частота 43223… Тело мое странствует к далеким звездам, но душа моя никогда не покидает Флот… Частота 43223… Тело мое странствует к далеким звездам, но душа моя никогда не покидает Флот…

Он продолжал повторять эту фразу, его голос становился то громче, то тише в жутковатом вибрирующем причитании. Грейсон наклонился к нему поближе, стараясь, однако, не прикасаться к пораженной коже.

— Все хорошо, — мягко произнес он. Его переводчик переводил слова на родной язык кворианцев. — Тебя больше никто не тронет. Все хорошо.

Кворианец не слышал его и продолжал бормотать, все быстрее и быстрее, будто его затуманенный разум пытался выдать нужную информацию, чтобы прекратить пытку.

— Все закончилось, — успокаивал Грейсон обезумевшего пленника, — все закончилось.

Но его слова, похоже, вызвали противоположный эффект. Пленник забился, пытаясь освободиться от веревок, сковывавших его запястья и лодыжки. Он испустил крик отчаяния, а затем начал задыхаться и кашлять. Черный, дурно пахнущий гной выступил на его губах и из порезе на щеке, заставив Грейсона отстраниться назад. Затем кворианец сделал несколько судорожных, булькающих вдохов и замер окончательно. Борясь с тошнотой от резкого запаха, исходившего теперь от тела кворианца, Грейсон приблизился к нему еще раз, чтобы убедиться, что тот больше не дышит.

Он оставил тело несчастного в темноте подвала и вскарабкался обратно по лестнице на первый этаж. Закрыв за собой дверь и заперев засов, он принялся собирать все, что мог унести с собой. Через пятнадцать минут он, сидя во втором ровере Пэла, двигался по незнакомым улицам Омеги. Полная сумка припасов и дробовик лежали на сиденье рядом с ним.