Александр Етоев: Человек человеку - Лазарь

- Ларин!

Я снял пистолет с предохранителя и руку с ним положил Козлову на плечо. Тот вздохнул и дернул коленом.

Надо было решаться: пистолет - все-таки козырь. Или бежать вперед, или же отступать и как-нибудь пробираться в обход, чтобы зайти им с тыла. "Людишки. Дерьма кусок". Так о них говорил Козлов. Что правда, то правда.

Я решил отступать и стал оттаскивать тело Козлова за ближайший песчаный холм. В воздухе затрещали выстрелы - они поняли мой маневр и пытались мне помешать. Я был уже близ бархана, когда тело Козлова обмякло и сделалось тяжелым, как камень. Я проволок труп еще метр или два, потом бросил и, извиваясь ящерицей, отполз в безопасную зону.

Можно было передохнуть. Я отвернул вентиль обогатителя и угостил себя двойной порцией кислорода. Голова стала ясной, и я вдруг вспомнил про ключ. Но, видно, не один я подумал об отрезанном пальце капитана: за песчаным бугром песок скрипел и пересыпался - кто-то подбирался к трупу с другой стороны бархана.

Я осторожно - сначала флягу с водой, только потом голову - высунулся и осмотрелся. Труп лежал, где лежал, но сейчас почему-то казался огромным, не таким, каким я его оставил лежать. Но это еще ничего. Главное - труп шевелился.

У меня чуть челюсть не отвалилась. Я метнулся за скос бархана и недобрым словом помянул Господа. Оживающих мертвецов мне еще видеть не приходилось. Между тем шаги за холмом делались яснее и громче - видно, у того, кто двигался с другой стороны, нервы были покрепче.

"К черту! - я ударил кулаком по песку, так, что заболели костяшки. Если ты одолел живого, то и мертвого как-нибудь одолеешь".

Пересиливая отвращение, я выглянул из-за песчаного бруствера и посмотрел на труп. И все понял. Песчаники! Это они облепили тело и, раздирая клочья комбинезона, поедали мертвую плоть.

Противно засосало под сердцем. Я поднял пистолет и, не целясь, нажал на спуск. Плечо тряхнуло от выстрела. За барханом что-то с шумом упало в песок, а тело Козлова замерло и от него во все стороны побежали перепуганные зверьки.

- Ларин! Не стреляй! Это ошибка. Мы думали, ты - Козлов, - закричал из-за холма Жогин.

"Индюк думал". Я осторожно подполз к телу, готовый в любую секунду выстрелить.

- Ларин! - Жогин вылез из песчаной воронки и поднял над головой руки. - У меня ничего нет.

Я целился очень медленно. Жогин стоял бледный, словно вареная рыба, лишь криво темнел на лице сбившийся круг респиратора, да слепо отсвечивали очки.

- Ну? - сказал я ему. - Считаю до двух. Раз.

Жогин тряхнул рукавом и на песок упал пистолет.

Я усмехнулся:

- Все? На тебя не похоже.

- Сейчас. - Жогин вывернул локоть, и на песке рядом с первым оказался второй. Носком ботинка Жогин отбросил их в мою сторону. - Все, - сказал он, сглатывая комок.

- Допустим, - ответил я. - Григорьев с вами?

- Там, - Жогин кивнул за барханы.

- Мертвый? - я поднял и опустил ствол.

Жогин засмеялся и едва заметно кивнул.

- А контейнер?

Ответить он не успел. Узкий голубой луч ударил в небо из-за барханов. Уши заложило от свиста. Луч стал шириться и расти, волна холодного воздуха окатила меня с головой. Я увидел, как падает на песок Жогин и откатывается за ближайший холм. Край неба сделался темным, тяжелая песчаная туча выползла из-за горизонта и быстро поползла в мою сторону. Потом в ее сердцевине вспыхнуло огненное яйцо, и небо раскололось на части.

Очнулся я под чем-то тяжелым. Кожа на щеке была стянута и покрыта ссохшейся коркой. Ничего не болело. Я осторожно освободился от груза и увидел, что лежал под мертвым Козловым. И засохшая кровь на щеке была его кровью.

"Ласточка", - я приложил к виску холодную сталь ствола, потом вздохнул и на секунду закрыл глаза. Так я с ней попрощался.

Футляр, в котором был спрятан палец, я нашел у Козлова за поясом, вытащил и переложил к себе.

- Эй! - услышал я голос Григорьева. - Жогин! Ты жив?

Григорьеву никто не ответил. Он, как солдат в атаке, перебегал от бархана к бархану, бежал и выкрикивал на бегу:

- Жогин! Жогин!

В руке он сжимал допотопный, страшный на вид пистолет, который на корабле держал в своей коллекции Зайцев.

"Неужели такой стреляет? Вернее всего этот монстр не более как пилюля от страха - психологическая поддержка трусоватому по натуре Григорьеву".

- Жогин!

Сейчас он бежал по открытому бугристому склону, метрах в сорока от меня. Двигался он не быстро, то и дело цепляясь ногами за гребни песчаных волн и с трудом удерживая равновесие. Не попасть в такую мишень мог лишь пьяный или ленивый. Когда я поднял пистолет, Григорьев остановился и замер. Но увидел он не меня, смотрел он в сторону, за высокий бархан, поднимающийся среди других островерхой складчатой пирамидой. Я еще не нажал на спуск, а он вскрикнул, словно обжегся и медленно двинулся по направлению к пирамиде. Я видел, как напряжено его тело, как он боится идти, как подгибаются ноги, а пугало, что зажато в руке, пляшет, будто живое. Не дойдя нескольких метров, он остановился и закрыл пистолетом лицо. Потом повернулся резко и, видно, хотел побежать, но вдруг упал, и даже я на таком расстоянии увидел, как на выцветшей ткани комбинезона распускается красный цветок.