Ян Вайсс - В стране наших внуков

— Мама, что написано в этом письме?

— Мать Еника пишет, что они уехали…

— И больше не вернутся?

— Ну и что же?

— Никогда?

— Кто знает? Мир так мал, а человек так скор…

— И все здесь так и останется?

— Ну и пускай!

— Тогда я возьму себе что-нибудь на память, мама…

— Попробуй только что-нибудь тронуть! Нас никто не приглашал! — добавила она с горечью, взяла Яну за руку и быстро вышла из дома. И казалось, что озорной поступок и возникшее из-за этого недоразумение между детьми навсегда останутся тайной.

Шли годы, три сестры-голубоглазки росли. К восемнадцати годам они закончили образование и испытывали первые радости самостоятельной работы. В них пробуждалось чувство гордости оттого, что они нужны обществу, что они не лишние на свете, что труд, который, собственно, должен был бы приносить страдание, потому что только благодаря труду человек получает право пользоваться всеми земными благами, сам становится благом, самым большим благом. Без работы человек перестал бы быть человеком.

Гана стала инженером-геологом, специалистом по подземной газификации угля и вышла замуж тоже за работника геотехнической промышленности. Она чаще других сестер вслух вспоминала о Яне. Когда они собирались у матери на вечерах воспоминаний, Гана расспрашивала о нем, а иногда приносила и новые вести. Вести бывали всегда одни и те же: все по-старому Ян в Одессе, лежит в глазной клинике, его лечат лучшие врачи, но пока ничего не выходит…

Яна работала по распределению детского белья и так и осталась легкомысленной хохотушкой. Не было ничего легче, как рассмешить ее, и смех, постоянно звучал в ней самой и вокруг нее. И только на этих домашних «вечерах вздохов» она порой приходила в уныние, и всякий раз, когда упоминали имя Яна, ее охватывало беспокойство. Но она прекрасно умела владеть собой и скрывать свою тревогу. Она заключила дружбу с сотрудником соседнего автомобильного завода. Он работал мастером на автоматической линии № 9, производящей коленчатые валы, и нес ответственность за ее бесперебойный ход.

Аня стала камерной певицей. В ее больших голубых глазах по-прежнему светилось удивление, которое, появившись однажды еще в колыбели на ее лице, казалось, так никогда и не погаснет.

У Ани всегда было много друзей, и, очевидно, как раз поэтому она никак не могла выбрать себе среди них ни одного настоящего.

Аня тоже с удовольствием посещала вечера воспоминаний, на которые раз в месяц приглашала пани Гана всех своих детей, и они приходили, если не были заняты. На каждом из таких вечеров их всегда бывало не менее восьми — они сидели и вспоминали свое детство. А если бы собрались все двенадцать, то в большой детской не хватило бы для них места на диване и в креслах. Из двенаДцаТи детей было только три мальчика, остальные все девочки. Голубоглазых было десять, и только у одного мальчика и у одной девочки оказались темные глаза. Настоящих блондинок было шесть, среди них и наша тройня. У остальных волосы были темнее, а последняя девочка и вовсе была брюнетка.

Все дети были хорошего роста, не худые и не толстые, никто из них никогда не хворал. Носовой платок они носили в кармане скорее как память о том времени, когда у людей от простуды текло из носа. Все двенадцать были абсолютно здоровы, впрочем, как и все остальные дети всех цветов кожи и всех широт.

Таков был итог материнства пани Ганы.

По возрасту наша тройня занимала серединку в этом детском коллективе и ввиду одновременного появления на свет пользовалась особым вниманием и расположением братьев и сестер.

В кругу своего многочисленного семейства, окруженная любовью и заботой детей, пани Гана восстанавливала силы. На пороге детской сыновья и дочери оставляли свою взрослость и на этот вечер снова становились детьми.

Открывались шкафы и ящики с игрушками, наряжались куклы, вновь названные своими старыми именами. В кукольных квартирах расставлялась мебель, готовились кушанья для кукол, давались представления в театре марионеток, читались давно забытые стихи, вспоминались считалки, загадывались загадки.

В эти часы чудесного возвращения в царство детства убеленная сединами пани Гана, сидя на ковре, растроганно улыбалась тому, сколько у нее детей и какие они все большие и замечательные, один красивее другого, и потихоньку шептала их имена.

Один из таких вечеров воспоминаний состоялся у пани Ганы совершенно случайно. Однажды вечером неожиданно прибежали к матери Гана и Аня, а так как Яна жила пока еще дома, то произошла встреча трех сестер, хотя заранее не было никакой договоренности. Сразу же выяснилось, почему вдруг возникла необходимость сейчас же собраться им всем трем вместе. И мать поняла это.