Григорий Гребнев - Арктания

Тот же всемирный географический съезд, по ходатайству правительства Норвегии, переименовал группу островов Шпицбергена в архипелаг Амундсена. Ученые-географы только отдали дань историческим фактам: знаменитый норвежский полярник неоднократно отправлялся в свои ледяные полеты со Шпицбергена и погиб неподалеку от его берегов.

Остров Рудольфа в архипелаге Вейпрехта — Пайера, долго носивший имя какого-то безвестного австрийского лоботряса-кронпринца, был переименован в остров Георгия Седова. На этом острове был похоронен когда-то знаменитый русский полярный исследователь Георгий Седов, погибший во время своего санного похода к полюсу. Это был исторический остров: в 20-м году, по революционному летосчислению, с этого острова вылетели советские самолеты и впервые в истории полярных путешествий совершили посадку на полюсе, высадив первых зимовщиков полюса — папанинцев. Этот остров некоторое время служил промежуточной аэростанцией, когда большевики организовали первую постоянную трансарктическую воздушную линию Москва — Сан-Франциско.

И вот у этого острова, подле самой северной границы Советского Союза, тайком обосновался со своим секретным подводным штабом Петер Шайно. Изобретательности «апостольской» разведки нужно отдать должное, — место для штаба было выбрано с умом: никому и в голову не приходило искать штаб крестовиков в северных территориальных водах Советского Союза, и вместе с тем именно здесь должен был он находиться, ибо решалась судьба Лиги крестовиков над льдами Арктики.

Много лет подряд на острове Георгия Седова, носившем тогда имя Рудольфа, работала одинокая в архипелаге советская радиостанция. Долгое время эта крохотная советская колония из двадцати человек была самой северной станцией на земле. Безлюдные, задавленные тяжелом пятой материкового льда годами лежали перед советскими полярными Робинзонами восемьдесят островов архипелага, восемьдесят верхушек затонувшего миллионы лет назад горного кряжа. Пришло время, и на островах угрюмого архипелага появились новые жители: строители, летчики, метеорологи, океанографы, врачи, актеры, повара и педагоги. Люди селились на скудных островах — плешинках песчаника, не покрытых льдом. Так возникли благоустроенные поселки на островах Седова, Мальмгрена. Кропоткина. Люди изучили здесь причуды земного магнетизма, таинственную жизнь дна океана, повадку льдов, непостоянный нрав погоды. И не только изучили, но нередко и вмешивались в дикий распорядок арктических стихий, — так было при ликвидации шторма дивизионом противоштормовых воздушных крейсеров в ночь на 21 мая, когда пурга застигла на льду сына начальника полюсной станции Юру Ветлугина. И все же архипелаг Вейпрехта — Пайера продолжал оставаться землей суровой, и многие его острова были по-прежнему безлюдны и первобытны.

23 июня на одном таком пустынном островке, Ева-Лив, появились люди, двое мужчин. Усталые и измученные, едва ковыляя среди фантастической мешанины торосов, увязая по пояс в сугробах снега, они пришли с острова Мальмгрена, преодолев 50 километров по льду. Это были Эрик Свенсон и Владимир Ветлугин. Собачья упряжка в пять лаек тащила за ними эскимосские нарты с продовольствием, одеждой и необходимыми в пути предметами.

Они остановились на льду около берега Ева-Лива, вернее — у подножья высокого ледяного барьера, каким выглядел этот дикий и неприступный островок. Свенсон тотчас же утоптал две небольшие снежные площадки, метров по десять, и принялся сооружать «иглу» — эскимосские снежные хижины. Из рыхлого спрессованного снега длинным деревянным ножом долговязый норвежец быстро и ловко вырезал метровые квадратные плиты и устанавливал их ребром одна на другую. Ветлутин тем временем вытащил плитки пеммикана, покормил злых молчаливых собак, затем установил походную рацию и стал выстукивать радиограмму.

Свенсон успешно заканчивал свою работу, и вскоре около ледяного барьера Ева-Лив выросли два белых домика, не очень высоких и просторных, но вполне способных вместить пять собак, нарты и двух мужчин, закутанных в медвежьи шкуры: одного могучего, широкоплечего, и другого, худого, высокого и сутулого. Во всей экспедиции преобладал белый цвет: электродоха Свенсона, электродоха Ветлугина, их унты, рукавицы, чистая масть собак, чехол, плотно прикрывающий нарты, — все было белым, не говоря уже о хижинах, выстроенных Свенсоном.

Путешественники мало разговаривали между собой. Загнав в одну хижину собак, они забрались в другую; уселись на оленьи шкуры, поджав под себя ноги, вынули из огромного термосного чемодана горячие котлеты и сосредоточенно стали жевать. Кроме котлет, в чемодане оказался алюминиевый баллон с горячим шоколадом. Апельсины Свенсон извлек из кожаного рюкзака. Затем оба забрались в меховые мешки и вскоре захрапели разом, будто сговорились.