Галина Полынская - МетрОполь

— Нет, это ты погоди! — он немного встряхнулся. — Даже разговаривать не хочу на эту тему. Ты моя семья, Олег, ты и только ты. И если ты хотя бы мысль можешь допустить…

— Ты верно сказал, мы — семья, — Олег будто и не слышал, — но она тоже семья, моя семья, не забирай ее у меня, ладно? Не говори ничего, просто скажи — «ладно».

— Ладно, — тупо повторил Артур. Олег тяжело поднялся и, пошатываясь, вышел из кухни. «Надо уходить, — проползла в голове Артура мысль, — надо домой поехать…» Но, он знал, что не сделает этого, не было ни сил, ни желания тащиться домой даже на такси.

Высокая четырехгранная бутылка была пуста, но Артуру было уже все равно что пить, и он налил в стакан с остатками льда мартини. На душе было так гадко, будто она вся, до самого верха заполнилась густой, липкой зловонностью, и ничем, ничем это гадостное ощущение ни запить, ни заесть, ни закурить… но надо было, надо было что-то делать. Он побрел в туалет, поднял стульчак, сунул два пальца в рот.

Лиля стояла под дверью туалета и слушала, как Артура выворачивает. Скользнув на кухню, она вынула из навесного шкафчика с прозрачными дверцами высокий четырехгранный стакан, налила в него холодной минеральной воды без газа и бросила две шипучие таблетки.

Раздался звук спускаемой воды, затем зашумела вода в ванной. Тоненьким, почти бесплотным изваянием, стояла Лиля посреди темной, освещенной только двумя крошечными, скорее декоративными бра у изголовья диванчика. Под прохладным шелком халата леденела тончайшая короткая рубашка, в стакане, стиснутом маленькими сильными пальцами, истерично шипели, прыгали таблетки. Вода в ванной стихла, вскоре в кухонном проеме появился Артур, он был в одних трусах. Свою, видавшую иные цивилизации одежду, он сунул комом в белый пластиковый контейнер для грязного белья, уютно и практично устроенный Олегом под раковиной в ванной.

— Я… это, — Лиля медленно протянула Артуру стакан с угомонившимися таблетками, — вот…

— Что ты? Это? — Артур взял стакан и выплеснул содержимое в мойку. — Что такое? В чем дело?

— Я… просто… — она смотрела в пол, — мне нужно поговорить с тобой…

— О чем, Лилечка? — поставив стакан на стол рядом с мойкой, подошел к девушке и взял ее за плечи. — О чем ты хочешь со мной поговорить? У нас есть общие темы?

Лиля судорожно сглотнула, чувствуя, как пальцы Артура все сильнее и сильнее впиваются в худенькие шелковые плечи. Она никак не могла поднять головы и посмотреть ему в лицо, как школьница перед учителем, хотя и была старше Артура почти на восемь лет.

— Послушай меня, Лиля, — он придвинулся к ней почти вплотную, — если ты только посмеешь сделать из Олега козла, я тебя удавлю собственными руками. У-дав-лю. Спокойной ночи.

С этими словами он выпроводил ее и закрыл кухонную дверь, сожалея об отсутствии замка или какого-нибудь шпингалетика — сейчас, как никогда хотелось покоя и хоть относительного, хоть иллюзорного чувства одиночества. Хотелось знать, что никто не войдет, не приоткроется дверь и не возникнет в проеме черный миндалевидный, неподвижный глаз.

Прикурив сигарету, Артур прихватил стакан с мартини и вышел на небольшой кухонный балкон. Нежная августовская ночь мгновенно приласкалась, прильнула к обнаженной артуровой груди… ночь тоже женщина и ей хочется любви, она тоже частная собственница, хищница, ее ничто не останавливает…

Он посмотрел на свет захватанный мутный стакан, в нем из последних сил веселилось наиглупейшее мартини. Сделав пару больших глотков, Артур глубоко затянулся и подумал сначала о Беглове, а после о том, как же ему осточертел этот фальшивый до самого кончика фильтра «Davidoff», недоделанный логотип и вообще все, что связано… он не знал, как выявить эту мысль, как выяснить, что же конкретно ему так сильно надоело. Просто стоял, облокотившись на деревянные, покрытые золотистым лаком перила и курил с протяжным, холодноватым ощущением того, что что-то забыл, что-то пропустил, не заметил…

На утро поднялся с тяжелым, тупым похмельем. Еле-еле встал, побрел сначала в туалет, после в ванную. Выдавив в рот зубной пасты, Артур пополз под душ и минут двадцать стоял под тонкими упругими струйками воды, языком размазывая пасту по зубам, деснам, нёбу. От ее концентрированной до человеконенавистничества мяты, затошнило немилосердно. Тщательно прополоскав рот, он закрыл воду и осторожно, боясь поскользнуться на неуверенных похмельных ногах, полез из ванной.

Взяв с полки чистое полотенце, Артур резко растер тело, разгоняя кровь, почти насухо вытер жесткие, сильно отросшие за последнее время волосы и посмотрел на себя в зеркало. Основательная щетина придавала лицу неряшливый, запущенный вид. Артур зачесал назад еще влажные волосы, из зеркального шкафчика над раковиной извлек одноразовый бритвенный станок и принялся за дело. Аккуратно снимая пену вместе с волосками, он думал о Лиле, о том, как было бы хорошо и просто, если б ее не было совсем. Ведь некое подобие отчуждения, отдаления между Артуром и Олегом наступило именно с ее появлением.