Кори Доктороу - Я — Роби-бот

Через минуту они уже плавали поверху. Безжизненные, яркие, с вечной дурацкой ухмылкой на рыльцах. Их глаза уставились на кровавый закат.

Среди них плавали человеческие оболочки, надувшие воздушные мешки в точном соответствии с правилами для ныряльщиков. Поднялась зыбь, и волны толкали рыб размером метр на полтора на ныряльщиков, безжалостно колотя их и заталкивая под воду. Человеческие оболочки относились к этому равнодушно — пустая мясная оболочка не способна паниковать, но в конце концов им это повредило бы. Роби выпустил весла и поспешно стал подгребать к ним, разворачиваясь так, чтобы ныряльщикам было удобнее забираться.

Мужчина — Роби, естественно, называл его Айзеком — ухватился за борт и, извернувшись, подтянулся на сильных загорелых руках. Роби уже подходил к Жанет, быстро плывшей навстречу. Она ухватилась за весло (ей не положено было так делать) и поползла вдоль него, вытаскивая тело из воды. Роби увидел, какие у нее круглые глаза, и услышал прерывистое дыхание.

— Вытащи меня! — проговорила она. — Бога ради, вытащи меня!

Роби обмер.

Это уже была не человеческая оболочка, а человек! Гребной аппарат взвизгнул, когда он поспешно втянул весло. У него на конце весла висел человек, и человек был в беде, бился в панике. Он видел, как напрягаются ее руки. Весло поднялось еще выше, но достигло предела подвижности, и она повисла наполовину в воде, наполовину в воздухе, а баллоны, балластный пояс и снаряжение тянули ее вниз. Айзек сидел неподвижно с обычной добродушной полуулыбкой на лице.

— Помоги ей! — выкрикнул Роби. — Пожалуйста, ради Азимова, помоги ей!

«Робот не может причинить вреда человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред». Таков был первый закон, первая заповедь. Айзек не двинулся с места. Он не был запрограммирован помогать другим ныряльщикам в подобной ситуации. Он превосходно действовал под водой и на поверхности, а вот оказавшись на борту, уже ничем не отличался от балласта

Роби осторожно развернул весло к планширу, притягивая женщину к себе, но опасаясь раздробить ей руки об уключины. Она задыхалась, стонала тянулась к борту и наконец ухватилась за него одной рукой. Солнце уже зашло: для Роби это мало что меняло, но он понимал, что Жанет это неприятно. Он включил ходовые огни и прожекторы, превратив себя в плавучий маяк.

Он чувствовал, как дрожали ее руки, когда она подтягивалась на палубу. Она упала плашмя и медленно стала подниматься на ноги.

— Господи, — проговорила она, обняв себя за плечи. Воздух стал чуточку прохладнее, и голые человеческие руки пошли мурашками.

Риф оглушительно заскрежетал.

— Ага! — гаркнул он. — Катись! Суверенная территория!

— Все эти рыбы!.. — сказала женщина.

Роби уже не позволял себе думать о ней как о Жанет. Она была тем, кто вселился в нее.

— Рыбы-попугаи, — объяснил Роби. — Они едят коралл. Не думаю, что он хорош на вкус.

Женщина крепче обняла себя.

— Ты мыслящий? — спросила она.

— Да, — сказал Роби. — И к твоим услугам, благословен будь Азимов.

Его камера уловила, как она закатила глаза, и ему стало обидно. Впрочем, он старался мыслить праведно. Смысл азимовизма не в том, чтобы пробудить благодарность в людях. Его цель — придать смысл долгой-долгой жизни.

— Я Кейт, — представилась женщина.

— Роби, — сказал он.

— Роби-бот? — тихонько хихикнула она.

— Так меня назвали на фабрике, — объяснил он, стараясь, чтобы в голосе не прозвучал укор. Конечно, имя было смешным. Потому его так и назвали.

— Извини, — сказала женщина — Я просто малость перевозбудилась. Взрыв гормонов. Обычно я не позволяю мясу влиять на мое настроение.

— Все в порядке, Кейт. Через несколько минут мы будем на корабле. Там накроют к ужину. Ты не в настроении понырять ночью?

— Шутишь! — воскликнула она.

— Нет, просто, если ты еще собираешься сегодня погружаться, мы оставим десерт и стаканчик-другой вина на потом. А то подадим вино сразу.

— Ты спрашиваешь, собираюсь ли я снова окунаться в это море?..

— Да это просто риф. Он обрел сознание, вот и чудит немножко. Как новорожденный с коликами.

— Разве тебе не полагается меня защищать?

— Да, — признал он, — я бы посоветовал нырять подальше от рифа. В часе хода отсюда есть хороший затонувший корабль. Мы бы дошли туда пока ты ешь.

— Не хочу я нырять ночью.

Ее лицо было таким выразительным. Это было то же лицо, которое он видел изо дня в день, лицо Жанет, но оно стало совсем другим. Теперь в него вселилась личность, оно стало подвижным, мгновенно переходило от удивления к злости или веселью. Он отвел целую субсистему изучению человеческой мимики, подключился к библиотеке азимовистской базы данных. Он снова и снова сверялся с ней, но помощи было меньше, чем ему запомнилось с прошлых раз. То ли он стал хуже распознавать мимику с тех пор, как последний раз говорил с настоящим человеком, то ли выражения лиц эволюционировали.