Рене Фалле - Капустный суп

- Говорю как настоящий чуловек, - повторил Диковина.

- Славно. Да ешь ты, а не болтай зря. Суп надо горячим есть, ничего, если и обожжешь чуток свою старую гранулированную глотку!

Забыв о всех предосторожностях, сопровождавших первую пробу, гость мигом проглотил свою порцию супа, как заправский крестьянин, весь божий день промахавший на лугу косой. Глотал он бесшумно не в пример Глоду, который за столом и знать не желал всех этих парижских тонкостей. Они одновременно расправились с супом, и Ратинье, утерев усы кончиком тряпки, откинулся на спинку стула и промурлыкал:

- Так-то вот, братец! Такой доброй жратвы у бошей нету и не будет! Что скажешь, дружище?

- С каждым разом ваш суп все вкуснее и вкуснее, Глод. Ратинье улыбнулся.

- Глодом меня называешь! Порадовал ты меня. Значит, хоть у тебя кожа как у ирокеза какого, нутро у тебя подходящее.

- Да, Глод.

- Славный ты малый, Диковина. А если к тому же и хватишь когда-нибудь стаканчик, тогда настоящим гостем будешь. Как зовется твое угодье-то?

- Оксо.

- Вот что, я тебе сейчас добрый совет дам, дружище: будешь со мной пить, тогда на своем Оксо вождем станешь. Важной шишкой. Воротилой. Есть там у вас, в вашем муравейнике, вожди?

- У нас Комитет Голов. Комитет Пяти Голов, он время от времени обновляется.

- Так вот, после стаканчика ты головой из голов станешь, самой первой головой!

Диковина, которому не доверили даже вождения тарелки новейшего образца, только рукой отмахнулся от этого проекта фантастического продвижения по иерархической лестнице. Он тоже удобно откинулся на спинку стула. "Ему только сигары в зубах не хватает, - с умилением подумал Глод. - Будь он с сигарой, лучшего бы депутата для Алье не найти".

Он налил себе до краев стакан вина, которое они с Бомбастым называли "дядюшка пол-литра" и окрестили 75-м, отхлебнул сразу половину, затем не спеша скрутил "добрую старую сигарету" и со смаком затянулся, чем опятьтаки удивил гостя.

- А для чего это, Глод, вы пускаете дым?

- Ни для чего...

- Ни для чего?

- Только для того, чтобы после тарелки супа полное удовольствие получить. Вот для чего, и это уже не так плохо. Находятся умники, что утверждают, будто это не приносит пользы для здоровья. Но у нас, на Земле, с некоторых пор все, что, так сказать, экстра-класс, - считается вредным. - Он заговорщицки подмигнул: - Видать, что на всех планетах есть свои маленькие неудобства, так-то, сынок. - И добавил: - Прости, что я тебя сынком назвал, никак не привыкну, что ты мой ровесник. - И со вздохом: Правда, это не одно и тоже. Тебе еще сто тридцать лет жить,.а мне...

- А вам?

- Ну... от силы десяток... И то еще много! Поэтому-то и нужно вволю пить, вволю есть, вволю курить. Все едино подыхать, и без этого тоже подохнешь!

Во время всего этого монолога Диковина не спускал с хозяина глаз и, наконец, решился:

- Вот что, Глод... Мне хотелось бы рассчитаться с вами за ваш суп.

Весь окутанный, что твой Юпитер на своем Олимпе, облаками дыма, Глод загремел:

- Рассчитаться со мной! Хотелось бы мне это видеть! Ты меня рассердил, Диковина, больно ты мне сделал! Говорить за моим столом о деньгах? Пускай я не богач какой-нибудь, но я еще могу гостю тарелку супа предложить! Обижаешь, ох и обижаешь.

Диковина попытался остановить этот мальстрем упреков:

- Послушайте, Глод!

- Забери свои слова обратно!

- Да послушайте вы меня! Я не о деньгах говорю. Кстати, я о них только тогда узнал, когда проштудировал досье, касающееся Земли и ее обычаев. Добавлю в скобках, странных обычаев. Оказывается, существуют цивилизации, которые не мешало бы отряхнуть от пыли.

Глод нахмурился.

- Тебе-то, конечно, смешно. А у нас без денег не обойтись. И лично я ничего отряхивать, как ты выражаешься, не собираюсь.

Протянув руку, он снял с камина ветхую картонную коробочку, поставил ее на стол, открыл, извлек оттуда блестящую монетку.

- Знаешь, Диковина, что это такое?

- Нет...

- Это луидор. Нынче он стоит сотни и тысячи. Мне его мой крестный Ансельм Пулоссье подарил, когда... когда... - Покраснев до ушей, он добавил шепотом: - Когда я диплом получил... Все равно тебе не понять. Единственно, что ты можешь понять, так это то, что, будь у меня кило или два таких монет, я бы не знал забот до конца своих дней.

- Вы можете ее мне дать взаймы?

Глод поморщился. Такое не дают взаймы, все равно как жену или велосипед.

- Я отдам вам ее!

- А если ты больше не прилетишь?

- Прилечу.

- Да что ты с Ней собираешься делать?