Сергей Синякин - Владычица морей (сборник)

Удивительное дело — месяц уже на воде, а ни один шов не подвел, ни в одном лючке течи не случилось. Может, всему тому способствовали тюленьи шкуры, которыми отделаны были борта да двери на подводке. Правда, минный отсек до сих пор не трогали, да и незачем пока то было — все равно без мин, чего попусту суетиться да щели лишний раз уширять. Да и пловца на должность минерскую пока не подобрали. Говорят, что поручено сие действо было Тихону Никитичу Стрешневу, входившему в Воинский совет, но Стрешнев запаздывал, все искал отчаянного малого с Дону. А может, и нашел уже, да пловец с донских берегов до Архангельска пока не добрался. Что и говорить, путь-то неблизкий!

Пока они поморскому говору учились да к подводке приноравливались, государь Петр Алексеевич занимался воинскими приготовлениями. На реке Яузе по собственноручно начертанному плану приказал выстроить первую в России гошпиталь, выписал для нее иностранных лекарей и учредил при гошпитале анатомический театр. В лесах воронежских для будущих кораблей строевой лес валили. Заводчане пушки лить начали, только вот с медью пока беднова-то выходило, чтобы бронзу сготовить и «единорогов» да «медведей» отлить в потребной достаточности.

Карл, нисколько не озаботившийся приготовлениями русского царя, еще в начале года осадил Гродно и разгромил Шуленберга. Бывшее совместно с ним русское войско стояло более четырех часов, после чего часть отошла в Саксонию, а остальные погибли: Рейншильд, тварь поганая, командовавший шведами, приказал колоть; русских клали одного на одного и кололи, не глядя, штыками и ножами. Захлебнулись кровушкой, что ж Ты, Господи, удачи русским не дал?!

В апреле Петр Алексеевич прибыл в Петербург, где были уже поставлены многие строения, завершено адмиралтейство, заведены трактирные и питейные дома. До будущих красот Северной Авроры было пока еще далеко — все здания брусчатые или мазанковые. Да ведь лиха беда — начало, Рим великий и тот не разом строился. Осмотрев город, Петр провел смотр всем своим кораблям, которые вывел к Котлину.

Первого мая случилось солнечное затмение, но суеверий и страха было менее, чем обычно. Петр заранее позаботился о том и разослал всем начальникам войск и воеводам письма для расславления научного явления, наблюдавшегося в небе. Но находились и такие, что в затмении видели знамение недоброе и вновь лихо поминали государя, шуршали недовольно, словно потревоженные уборкой запечные тараканы. Царь на сии попреки внимания не обращал: подневольному люду и в раю худо!

То тут, то там в Малороссии, а то и в самой России появлялись зажигатели, подосланные шведами. Нескольких поймали даже в Азове и Воронеже, что крепко рассердило государя. Зажигателей, правда, повесили, а обида царева осталась.

Именно в те дни и пришло государево письмо на имя подполковника Востроухова. Государь интересовался — как? Востроухов показал письмо Куриле и мичманам и сообщил, что государю даден ответ о полном благополучии в делах, а господам мичманам проставлена самая высокая оценка во всех их начинаниях. При словах этих Иван Мягков густо покраснел, а Яков неопределенно хмыкнул, дав подполковнику понять, что прекрасно сознает, каков отзыв в действительности оным подполковником дан государю.

Никто из них еще не знал, что шведский король Карл пошел к Волыни, что Петр, основав в Петербурге крепость, первый камень которой положил митрополит Стефан, а второй — сам государь, отправился на «Штандарте» до Нарвы и оттуда сухим путем прибыл в Смоленск.

5 июля Карл со своим войском появился уже в сорока милях от Киева, к которому отовсюду подтягивались русские войска под командованием Огильви, Алларта и Чам-берса. Репнин уже был в Киеве с государем.

Однако тревога оказалась ложной. Карл обратился к саксонским границам, а малый отряд его приняли за войско вторжения, что и послужило основанием для случившегося заблуждения. Можно было бить отбой, но Петр сему не шибко радовался и войскам повелевал держаться в готовности. Дурак легкомысленный лишь станет спиной к опасному в холод медведю-шатуну, к которому Петр Алексеевич ровнял царственного братца.

Братья же все более осваивались с подводкой.

Теперь им уже нравились короткие, но постепенно становящиеся все более длительными погружения.

Как быстро охватывает темнота!

Подводка с шумом погружается в толщу зеленоватой мути. Через некоторое время вода начинает светлеть, в окна видны становятся подводные тропинки и луга. С обеих сторон колышатся настоящие леса морской капусты. Широкие и длинные, немного увеличенные водой, ламинарии полощутся на невиданном подводном течении, и края их золотисты от солнечных лучей, пронзивших толщу воды. По длинным листьям оных водорослей движутся какие-то розовые существа. В желтом песке торчат большие белые раковины. Чуть дальше на глубину — лес оранжевых толстопалых рук. Это безмолвно застыли сказочным неизведанным садом губки. Среди губок и ламинарий тоненькие стрелки рыбок полощутся — малек сельди кормится.