Сергей Синякин: Трансгалай (сборник)

Закончив сказ, припал чернец к чаше с брагою, а испив ее, сказал богатырю:

— Наговорился я с тобою, Попович, за шесть молчальных лет! Не надоело тебе меня слушать? Должен был я рассказать тебе историю меча-кладенца. А теперь, когда знаешь ты все, хочу я тебе подарок сделать. Бери богатырь, ковер-самолет, домчит он тебя куда тайно душа возмечтает. — Жестом чернец остановил Поповича. — Знаю, что не хочешь ты друга верного терять, коня богатырского. Дам тебе еще хрусталь горный. В одну сторону через него поглядеть — уменьшится предмет насколько тебе надобно, в другую сторону глянешь — станет он прежним. Человек с умом изворотливым много пользы для себя и для дела праведного поиметь может.

Чернец вяло махнул рукой.

— Прощай, богатырь. Поспать мне надобно, да собираться пора: чую я, что русскому воинству нынче и мудрец — в подмогу.

Послышался странный звук. Заколебалось пламя свечей и где-то у входа тревожно заржал конь.

— Что это? — спросил Попович.

— Змей великий свистнул, — сказал чернец. — Некогда спать. Да и ты, богатырь, торопись — Кашей на Русь двинулся!

Редко кто видел его веселым.

Хныге это увидеть довелось.

Кащей даже потрепал одобрительно своего Главного Советника по небритой щеке холодными костлявыми пальцами.

Каждое утро Бессмертный тренировался рвать оковы. Выпьет воды, рванет цепь и обрывки наземь бросит. Недоумевал Хныга — зачем это властелину?

Сегодня Кащей был в хорошем настроении. Примериваясь к оковам, ои добродушно пояснил:

— В детстве меня Кошей прозвали. Такое, понимаешь, противное имя… Я свою первую жену в подземелье заточил за то, что она меня Кащей называла… — он поморщился и резким рывком разорвал цепь. Хныга восхищенно захлопал в ладоши. — Думаешь, зачем я это делаю? — усмехнулся Кащей. — Слушай. Было это лет четыреста назад. Влез я в авантюрную войну, попал в плен… — Кащей безнадежно махнул рукой. — Сам понимаешь, как к бессмертному относятся. На цепь и в чулан. Ни капли сам понимаешь, воды. Так и провисел сто лет, пока какой-то дурак в чулан не заглянул. Вот теперь и тренируюсь, чтобы по сто лет в темных чуланах не терять…

Он сел на трон, разглядывая золотые черепа, украшающие подлокотники.

— Месяц прошел, — напомнил он. — Я слушаю тебя, Хныга?

Выслушал Советника и глаза заблестели.

— Муромец у нас в небесах. Отлично! Заготовь, Хныга, именной указ о награждении верного нам водяного. Не скупись! А в скобочках укажи — посмертно… Попович… Ну этому из заколдованного города не выбраться. Был я там лет сто назад. Там была надпись:

«Вступай смело! Назад не гляди — возврата не будет!»

А я вторую часть оторвал и оставил только — «Вступай смело!» Хе-хе-хе! Вот он и вступил… — Кашей довольно потер руки. — И остался у нас, Хныга, сильный, но умом недалекий Добрыня. Его мы в расчет не берем, у него на пути Лихо Одноглазое, да в засаде Вий-истребитель стоит. Их Добрыне вовек не пройти. А если и пройдет, то одного богатыря три великана и огненный Змей быстренько охомутают!

Кащей Бессмертный сладостно раздул ноздри. Представились ему горящие бревенчатые хаты и поля в кровавом зареве, вереницы рабов в колодках, покорно бредущие в полон. Увидел Бессмертный горы трофеев и дань неисчислимую, открыл глаза и ненавистно прохрипел:

— Огнем! Железами калеными выжгу! А князя Владимира, Кащей простер костлявую руку. — князя в темницу, на цепь, пусть сгниет без света и синего неба!

— Вели седлать коня, Главный Советник! — приказал он Хныге.

Хотел Советник остеречь повелителя, но глянул в его остекляневшие глаза и понял, что возражать ему сейчас, значит добровольно положить под топор палача свою мудрую голову.

Горделиво стоял Кащей в своем черном одеянии, простер руку перед собой, и тонкие губы, змеино кривясь, возглашали:

— На Русь! На Русь!

Проснулся Добрыня, а стол уже накрыт и подле стола Баба-Яга хлопочет. Не знал богатырь, что все раннее утро просидела над ним Яга, раздумывая и считая, что ей выгодно: убить сонного богатыря или помощь ему оказать? Русь-то Русью, а с Кащеем шутки плохи, пошлет наемников, те предательницу вместе с хатой спалят. И может быть убила богатыря Баба-Яга, да вспомнился ей статный Муромец, представилось ей, что входит богатырь в избушку и вопрошает грозно: «Куда, Яга, друга-товарища дела?» И потому суетилась Яга, что утренние гадкие мысли ей забыть скоре хотелось.