Антуан Вильм - Коралловые четки

Господин Делиль выслушал доктора Кенсака, не сказав ни слова. Опершись локтями о колени, он закрыл лицо руками и провел несколько минут в размышлениях — очевидно, невеселых; потом, явно сделав над собой усилие, он ответил Кенсаку изменившимся голосом:

— Благодарю вас, доктор. Вы причинили мне страдание, но благодаря вашим объяснениям я понимаю ваши намерения. Ваши поступки вытекают из желания нам добра. Я очень ценю госпожу Делиль, но не желаю сближаться с ней против ее воли. Сверх того, я боюсь, что ее болезненное состояние не обещает мне того сильного и здорового потомства, которого я желаю. Буду откровенен так же, как и вы: имея я возможность предвидеть все последствия этого брака, я бы не женился. К несчастью, я повенчан с m-lle Франшар, она не согласится на развод, равно как и я сам. Это противоречит нашим религиозным убеждениям, а также и традициям наших семейств. Следовательно, мы зашли как бы в тупик, выхода из которого я не вижу. Будьте уверены, что если бы я мог придумать средство для прекращения такого тягостного положения, я без колебания пустил бы его в ход. Попробую поговорить обо всем этом с одним человеком, которому вполне доверяю. Он один может мне указать подходящее решение этой задачи, если такое существует.

Все было сказано; поэтому мы встали и распростились с господином Делилем, оставив его на жертву неприятным размышлениям.

Беседа наша с господином Франшаром вышла продолжительна. Бывший прокурор был в жестоком затруднении. Он любил дочь и слишком поздно понял нелепость своего упорства; однако нельзя было надеяться, чтобы он признался в этом вслух.

Кенсак, при своем глубоком знании людей, легко подметил слабости господина Франшара; поэтому он постарался хорошенько подчеркнуть все неприятности, проистекавший от болезни госпожи Делиль: он распространился о неблагоприятных слухах, к которым непременно подаст повод болезнь молодой женщины, и о скандале, который поднимется в случае ее смерти. Словом, и над господином Франшаром он произвел болезненную операцию.

— Ну, вы не робеете, Кенсак! — сказал я ему уже на обратном пути, в автомобиле.

— Колебания здесь были неуместны. Господин Делиль — человек честный, но слабый. Барон Франшар не зол, но глуп и упрям. Сами того не сознавая, они уже совершили скверный поступок, насильно перевенчав эту девочку, которая, на самом деле, мила и интересна. Эти добрые люди потихонечку свели бы ее в могилу, если бы я сразу не открыл им глаза, так как им и в голову не приходило, что они совершают злодеяние. А знаете ли, что я сделаю теперь? Возьму с них десять тысяч франков за этот визит. Они придадут тем большее значение моим советам, чем дороже заплатят за них. Я хорошо знаю таких пациентов, Эрто. Позвольте поручить вам раздать эти деньги нуждающимся, так как я не оставлю их себе. Я знаю, что, по вашей специальности, вы сталкиваетесь с бедствиями, облегчить которые вам одному не под силу. Позвольте в этом помочь вам, и на том покончим.

Как это было похоже на Кенсака!

На другой же день я послал счет от имени моего коллеги: он настоял на необходимости этой «второй операции, болезненной, но неизбежной», как он выразился. Очень скоро я получил чек на имя доктора Кенсака, а впоследствии узнал, что высокая цифра гонорара неприятно поразила господина Франшара, но усилила его уважение к учености Кенсака; однако, благовоспитанность его он признал небезупречной.

Прошло несколько дней, в течение которых я с лихорадочной торопливостью разузнавал о политических интригах отца Фюрстера и, право, пришел к мысли, что само Провидение заинтересовано в нашем деле: так невыгодны для монаха оказались добытые мною результаты.

Однако, отсутствие известий от Делиля и от семьи Франшаров меня тревожило; с каждым днем оно становилось необъяснимее. В Бализак меня уже не звали, и я ничего не знал об участи моей молоденькой пациентки. Меня уведомил о ней господин Леир. 10-го апреля я получил от него записку с просьбой поскорее прийти по важному делу.

Я явился. Силы возвращались к моему юному другу медленно; в нем уже не замечалось той нравственной энергии и желания жить, которые являются надежными помощниками врача. Он был слаб и лишен аппетита; к счастью, раны рубцевались как следует. Войдя к нему, я был поражен его волнением. Он попросил мать оставить нас вдвоем и сказал:

— Господин Эрто, я видел Люси нынче ночью.

— Вы были в Бализаке?

— Нет; с тех пор, как ранен, я уже не вижу снов: может быть, слишком чутко сплю.