Олег Овчинников - Кокон

Аля нашарила фонарик – слава Богу, он оказался там же, где она обычно оставляла его, укладываясь спать, – и включила. Вернее, привычным движением повернула колпачок до щелчка и даже автоматически прикрутила его немного назад в целях экономии, но тут произошло то, чего она всерьез опасалась последние несколько дней. Ничего. Свет не зажегся. Она дважды щелкнула колпачком, отключая фонарик и включая снова, – с тем же эффектом.

– О, н-нет! – с нажимом произнесла она, и если бы замечательный импортный фонарик подпитывался человеческими эмоциями, например, отчаянием, посреди пещеры наверняка вспыхнуло бы новое маленькое солнце. Но, увы, как и написано в инструкции, он черпал энергию исключительно из батареек, последний комплект которых сегодня приказал долго жить. Вот только Аля была совсем не уверена, что сумеет выполнить этот наказ.

– Боженька, пожалуйста, нет! – попросила она под негромкое щелканье колпачка. Она не развивала свою мысль, но продолжение вполне могло быть таким: Ты просто не можешь так поступить со мной! Я знаю, ты не допустишь такой ужасной несправедливости. Я ведь настрадалась уже достаточно. Я почти потеряла ногу, я, вероятнее всего, потеряла мужа, весь мой рацион за последние трое суток состоял из кусочка сахара и четверти вафли – ладно, чего уж там, из трети вафли – а где-то рядом в темноте прячется отвратительная тварь, оставляющая за собой следы в виде длинных клейких нитей, и теперь ты хочешь лишить меня последнего – света? Нет! Ты не можешь! Если то, что говорят и пишут о тебе, если то, во что я привыкла верить с детства, верно хотя бы на десять процентов – на один процент – на одну тысячную – то ты просто не можешь…

Вот Тошка – да, он бы смог… (На самом деле этот резкий перескок мысли от Бога к мужу мог показаться неожиданным только на первый взгляд. Ибо, если разобраться, что есть муж, как не царь и Бог в масштабах одной отдельно взятой семьи?) Да, окажись Тошка на ее месте, уж он наверняка нашел бы способ вдохнуть жизнь в мертвые батарейки. Он делал такое в домашних условиях, реанимировал, так он это называл, отслужившие свой срок элементы питания, вываривая их в каком-то соляном растворе. Правда, те батарейки были другой марки, не в металлическом, а в картонном корпусе, который Тошка предварительно снимал, а обнажившийся слой черной смолы, или чего-то на нее похожего, в нескольких местах протыкал шилом. Аля не умела ничего подобного, у нее не было возможности приготовить соляной раствор, но кое-что она могла сделать и в своем положении, не ища оправдания в собственной немощности и в типичном для большинства женщин техническом кретинизме. По крайней мере она должна попытаться.

И Аля попыталась. Не спеша, стараясь хотя бы отчасти контролировать дрожь в липких пальцах, она стала крутить колпачок на рукоятке фонарика против часовой стрелки. На этот раз – до самого конца, пока он не подпрыгнул на ожившей пружинке и не остался в ее руке. Она убрала колпачок в нагрудный карман, понимая, что если потеряет его теперь, то скорее всего, уже никогда не найдет, затем одну за другой аккуратно вытряхнула на ладонь все три батарейки. Опустошенный фонарик она временно спрятала в соседний карман побольше, благо конструкция комбинезона предполагала наличие множества разнокалиберных отделений, и принялась колдовать над батарейками. Она стучала ими друг о дружку, как будто намереваясь высечь искру. Она терла ими о рукав шерстяного свитера, выглядывающего из-под комбинезона, хотя и догадывалась, что эксперимент с эбонитовой палочкой, которым ее коллега из кабинета химии из года в год восхищает семиклассников, в данном случае не даст результата. Она даже пробовала их на вкус, зажимая металлический цилиндрик между языком и верхним небом, и когда не обнаруживала и намека на кислинку, брала из рюкзачка новую батарейку. В конце концов ей удалось собрать полный комплект из числа тех, что еще внушали хотя бы тень надежды.

Вопреки обыкновению, Аля ни о чем не просила своего Боженьку, пока заправляла батарейками полую рукоятку фонарика, прикручивала на место колпачок и, обмерев сердцем, ждала решающего щелчка. Но она немедленно вспомнила о нем, как только темноту пещеры нерешительно прорезал тусклый лучик света.

– Спасибо, – прошептала она так тихо, словно это была не фраза а мысль.

Прикручивать колпачок уже не имело смысла, фонарик и так светил еле-еле. Сильно сощурившись – ждать, пока глаза привыкнут к свету, не было времени – Аля повела лучом по сторонам. Так, здесь пусто. И здесь. На полу вокруг нее – обрывки серой мерзости, которую она с такой яростью разбросала где попало. С левой стороны тоже ничего. А сзади… Аля оперлась о землю свободной рукой, осторожно обернулась и… нет, на сей раз ей удалось удержаться от крика, только измученное сердце вне очереди выдало несколько гулких дуплетов. Але потребовалась примерно секунда, чтобы сообразить, что увиденное ею – не присевшее перед прыжком чудовище с мощным туловищем и множеством щупалец на конце конической вытянутой морды, а всего лишь разбуженная лучом фонарика тень от примуса «Шмель», лежащего на боку пустой канистры.