Алексей Васильев - Сингулярность (сборник)

– Ты чего? – возмутился Макс.

В ответ парень ударил его в лицо. Защищаться Максимус не мог – руки были прижаты, не высвободить. Отвернулся торопливо, навалился на тех, кто впереди, заливая кровью чью-то спину.

Что они все делают, недоумевал Макс, чувствуя, как его продолжают выталкивать. Напрягая все мышцы, сопротивлялся как мог. Сзади били по голове, затем ухватили за волосы, потянули так, что из глаз брызнули искры. Он отчаянно рванулся. Кожа затрещала, макушку пронзила жгучая боль.

Изо всех сил упираясь ногами, Максимус давил на передних, рыча от напряжения. Хватка ослабла, и он почувствовал, как продвинулся вперед, совсем немного, на шажок, но это придало сил. Макс рванулся сильнее. Ощущение было такое, будто тащит пассажирскую пулю, набитую до отказа, но удалось протиснуться вперед еще. И еще. Сзади закричала женщина, послышались звуки борьбы, треск.

В толпе душно, жарко, как в адской домне. По телу побежали горячие ручьи, сырая рубаха прилипла к спине.

Так и умереть можно, мелькнула жутковатая мысль. Но умирать нельзя, некогда. Неужели кто-то другой, тот, кто стопчет его тело, равнодушно перешагнет, сегодня обретет настоящую жизнь, а он будет мертвым? Нет, скорее в руки медиков попадет кто-то из тех, кто в первых рядах… Кто пришел сюда раньше!

Сволочи!

Максимус сдавленно закричал и рванул вперед.

Он понял, можно продвигаться быстрее. В толпе много женщин и детей, – им-то зачем, возмутился Макс, – они слабее мужчин, их легче выталкивать, освобождая место. На него, конечно, немедленно найдутся желающие, но надо быть быстрее…

Одна сопротивлялась долго, но Макс ухватил за длинные волосы, потащил с нечеловеческой силой, так, что у женщины запрокинулась голова, он увидел выпученные глаза и выгнутую шею, белая кожа сильно натянулась, готовая вот-вот разорваться. Стоящий рядом мужчина с крохотной девочкой на плечах вскрикнул, потянул женщину на себя, но был скован толпой, их тут же расцепило, детский голос выкрикнул испуганно:

– Мама!

Максимус стремительно занял проделанную брешь, рядом увидел стеклянные от бешенства глаза.

– Сука! – крикнул мужчина. – Что ж ты делаешь!

Справа упал человек, его стоптали мгновенно, он пытался подняться, но на него уже наступали, давили. Некоторое время он стоял на коленях, упираясь руками и что-то крича неразборчиво, кто-то вскочил ему на спину, придавил тяжелым ботинком голову. В суете Макс сумел отдалиться от опасного соседства.

– Мама! Мама!

– Я убью тебя, сука, слышишь? – кричал мужчина с ребенком громко и страшно.

Но Максимус уже далеко. Здесь, ближе к воротам, ведущим в Генцентр, толпа много беспокойнее. Сзади постоянно давят, пытаются опередить, вытолкнуть, стоптать. Рядом – единственно достойная человека награда. Один из всех останется жить. Остальные – уже мертвы.

Толпа мертвецов, подумал Максимус. Тысячи трупов, что пытаются обрести истинное воскрешение. Все они – мертвы. Сегодня, завтра, через десять лет… какая разница? Если тебя не будет – тебя нет. Только он достоин, лишь один… Неужели кто-то другой завладеет вечностью?

Оскалив зубы, он рвался вперед.

Впереди сдавленная озверевшей толпой старуха. Невысокая, но крепкая, упираясь, выгнула спину, не дает оттащить себя назад.

Бешенство поднялось раскаленным комом, от приступа ненависти на глазах выступили слезы.

Что ей, уже пожившей, и немало? Что ей здесь? Как смеет она стоять на пути? Старая тварь, что она знает о бессмертии? Хочет помолодеть? Снова хочет жить?

– Ты! – зарычал Макс. – Ведьма…

Он обхватил дряблую шею, сдавил. Старуха почти не сопротивлялась, хрип не слышен в шуме толпы, Макс сжимал с такой силой, что, если бы не позвоночник, соединил бы ладони. Торопливо шагнул на освободившееся место, но споткнулся о тело, пошатнулся. Тотчас последовал крепкий тычок в бок. Сзади навалились так, что хрустнули ребра. Некоторые уже сломаны, как бы не проткнули что-нибудь важное…

Кто-то нетерпеливый уже лез на него, стараясь подмять, но, едва не потеряв равновесие и не упав, Макс все же сумел податься вбок, вклиниться между телами. Сзади тут же принялись бить по голове, терпеть можно, здесь не размахнешься, но Максимус торопливо навалился на передние ряды.

Крики, рев, удары со всех сторон.

– У него нож! – вскрикнула женщина рядом, а через миг раздался страшный, нечеловеческий вой.

Максимус инстинктивно постарался опустить руки, прикрыть уязвимые места, а они все уязвимые, но не смог. Толпа бурлила, словно кипяток в котле, до забора считаные шаги, всего несколько рядов… Ворота много левее, к тому же закрыты, надо через высокий решетчатый забор.