Михаил Успенский: Райская машина

Последние слова я, как оказалось, опять произнёс вслух.

– Правильно! – сказал Денница. – Как раз в Австралии сохранились несколько подлинных натуральных чвелей из лопаточной кости арида. Мой-то, конечно, из пластика, как у всех людей. Аридовый чвель простому человеку нипочём не полагается! Разве что чудом…

– И что всё это значит – кружочки, человечки?

– Это – мой жизненный путь, полный приключений и опасностей! – гордо сказал капитан Денница. – А также генетическое свидетельство. Если хочешь знать, я из клана Синего Лена с небольшой примесью этих… как их… лузоргов, что ли… Это и по причёске видно!

Капитан снял фуражку и повернулся, как мог, ко мне затылком. На затылке волосы были поделены на несколько хвостиков, наподобие оленьих. Где-то я видел такие хвостики, только вспомнить не мог… И странное родимое пятно где-то видел…

– В Крайске первым делом к парикмахеру пойду, – сказал Денница. – Надо готовиться, блюсти традиции. А то я тут в тайге с вами совсем одичал…

«Первым делом к психиатру тебе надо», – чуть не ляпнул я, но произнёс только:

– Да, большие у вас перемены, совсем я от жизни оторвался…

Потому что не пешком же идти! Да пора бы уже и привыкнуть к тому, что тихим и безобидным безумцам дозволено жить среди нормальных людей. Но сколько их нынче осталось, нормальных-то?

Неугомонный мой язык всё же повернулся спросить:

– А что, неужели наши должностные лица в этих чвелях разбираются?

– Уес! Ты не поверишь – даже милиция! Они на специальных курсах обучаются. Менты, конечно, в наших чвелях видят только негатив – судимости там, алименты, кредиты невыплаченные… Или что зачат постом…

Я вздрогнул.

– Понятно, чвель при предъявлении лучше в купюру завернуть, тогда и будет он хороший, позитивный…

Видно, до бескорыстных ментов даже шизофреники не додумались ещё…

«Герцогиня де Шеврез» между тем неуклонно продвигалась вперёд, сминая заросли иван-чая.

– Пух этот холерный всё время решётку забивает, – пожаловался капитан. – Надо же было к цвету подгадать…

– Двадцать километров делаем, – сказал я, чтобы отвлечь водилу от навязчивых идей. – Неплохо.

– Можно и все тридцать, но лучше не рисковать.

С этими словами Денница притормозил, достал из того же бардачка трубку и набил её. Я хотел было предложить свою помощь, но трубка каким-то образом задымилась сама, словно в неё был встроен и прикуриватель.

– Сам-то не смолишь? – спросил капитан.

– И не смолил, – сознался я.

– Счастливый, – сказал Денница. – А мне-то в городе каково! Седой, да ещё и задымишь, по привычке, на улице… тут тебе и кранты! Уес! Или антиникотиновый патруль, или сопляки-отморозки… Не отравляй, падла олдёвая, нашу юность! И забьют до смерти… Если потерпевший курил – считается смягчающее обстоятельство…

– Светозар Богданович, а где вы капитанили? – с подчёркнутой вежливостью спросил я – всё с тем же намерением вернуть собеседника к реальности.

– На северных реках в основном…

– А куда ходили?

– Плавали и в Мангазейск, и в Юрлу, и в Черединку… Только недавно в Крайск перебрался.

Слово «плавали» меня несколько напрягло.

– Речной волк, значит?

– Уес! Речной волк, – тряхнул сивой чёлкой Денница и выпустил клуб душистого дыма.

– Это хорошо, – неизвестно почему сказал я. – А как называлось ваше судно?

– Дизель-электроход «Механик Гаврилов» класса «река-море-река», – гордо сказал капитан. – Полста узлов давали!

«Полста узлов» я покорно проглотил и спросил только:

– А кто такой механик Гаврилов?

– Вот же темнота чалдонская! – рассмеялся речной волк. – Механик Гаврилов – это второй или третий муж актрисы Людмилы Гурченко!

– Вопросов нет, – поспешно заверил я, хотя вопросов было навалом, и сыпались они, как из худого мешка: – А отчего же китель не морской? И нагайка?

– Так я же ещё и капитан Алдинского казачьего войска! Корни мои на Дону, вот я к местным и приписался…

– Вы говорите «капитан» – в смысле есаул?

– Ну дак уес… в смысле… Он самый… Да брось ты, борода, выкать! Тут у нас не выкают! Казаки мы самые коренные, шашкой вскормленные, в седле лелеянные, не сомневайся!

– Ну ты, мужик, даёшь! – снова не удержался я от провокации.

Но есаул Денница и на «мужика» не обратил ни малейшего внимания – как и большинство нынешних самозваных станичников. А-ба-жаю! Коренной казак поучил бы оскорбителя нагайкой…

– А что? Мой жизненный путь был сложен и противоречив…