Сергей Подгорный - Взгляд с нехоженой тропы

Вот — вкратце — и все наиболее достоверные сведения о Шамбале и Махатмах, хотя домыслов к ним можно присовокупить тьму.

Несмотря на то, что был человеком увлекающимся, Евтеев с поразительной чуткостью ощущал малейшее противоречие и никогда не принимал на веру то, что не мог понять. В нем постоянно боролись между собой соблазн обольститься, свойственный увлекающейся натуре, и тревожный скептицизм, присущий тому, кто действительно хочет понять истину.

Хорошо, сказал он себе, пусть это правда, пусть Махатмы, Шамбала существуют, пусть ограждена она от внешнего мира некими неизвестными силами (полями), но тогда возникают «простые» вопросы.

Ведь даже великим мудрецам необходимо чем-то питаться, им нужны одежда, обувь и прочие обиходные вещи, не говоря уже о необиходных вещах. Торговлю или обмен они ни с кем не ведут, что же, занимаются натуральным хозяйством, выходит?

И — главное — в чем могут быть смысл, цель существования изолированной (по меньшей мере века) общины умных людей, чьи знания, как утверждается, безграничны?.. Ведь если нет высоких (а в данном случае — высочайших) смысла и цели, то эта община должна непременно деградировать, зайти в тупик и погибнуть в мучительной агонии никчемности существования; или, что является, пожалуй, единственной альтернативой отсутствию действительно высочайших смысла и цели, члены общины должны выдумать себе некое божество, а свои жизни посвятить служению ему (что слишком маловероятно, учитывая приписываемую им степень развития, их уровень знаний и те знания, которые они якобы несут в мир, людям во время иногда случающихся контактов).

С первым «простым» вопросом он справился довольно легко. Во-первых: а почему бы и нет? Почему бы им не вести «натуральное» хозяйство? Очень мудрое чередование занятий. Лев Толстой вот ходил же босой за плугом… К тому же, при их уровне не только знаний, но и технологий, технике (якобы побывавшие там описывают ведь бесчисленные лаборатории, оснащенные удивительными, совершеннейшими приборами) вести «натуральное» хозяйство, похоже, совсем не трудно.

Вопрос о смысле, цели существования такой общины оказался гораздо сложнее. Напряженные, неотступные размышления над ним отняли не одну неделю, и даже найдя, казалось бы, ответ, Евтеев не прекращал этих размышлений.

Ответ, на котором он остановился, можно сформулировать так: «Похоже, что сама сумма знаний о Мире, те возможности для интелекта и чувств, которые она открывает, могут быть и целью, и смыслом жизни и доставлять высшее счастье. Но знания эти должны быть действительно несоизмеримы с нашими».

И еще: «По-настоящему Великий ум — не отделим от Великой души, души, способной проникнуться и заботами другого человека и почувствовать себя на месте одного из бесчисленных электронов Мироздания. Лишь Великий ум в сочетании с Великой душой может почувствовать, понять весь окружающий Мир во всей его глубине, совокупности и внутренней взаимосвязи. Без Великой души даже самый мощный ум — это всегда что-то ущербное».

Евтеев, таким образом, пришел к выводу, что причин, делающих существование Шамбалы принципиально невозможным, нет.

Шамбала может существовать в действительности, понял Евтеев и поверил в ее существование…

Наше нечаянное знакомство в метро произошло в то время, когда вера Евтеева в существование Шамбалы и невольные надежды понять что-то новое в окружающем Мире, в нас самих, раз Шамбала — реальность, достигла апогея, но Евтееву уже пришлось отдать себе отчет в том, что, хотя он в нее уверовал, она по-прежнему остается тайной за семью печатями, набор фактов, которые можно принять за достоверные, оказался, несмотря на все его поиски, слишком скудным. А чем скуднее факты (к тому же сами по себе не безусловные) — тем больше простора для фантазии; круг замыкался. Но Евтеев был уже одержим Шамбалой и Махатмами, влез в эту загадку целиком, слишком много сулило ее разрешение, он не мог ее оставить, хоть порой приходил в отчаянье от собственного бессилия, от того, что так много — от недостатка фактов — может быть ответов на эту загадку.

Но, по-настоящему увлекшись, Евтеев становился поразительно деятельным.

«Хорошо, — решил он, — раз фактов почти нет и их нельзя больше найти на библиотечных полках — значит надо их добыть самому».

В свои сорок лет он порой мог быть таким же романтиком, как и в школьные годы. Он искренне уверовал в то, что сможет организовать экспедицию в Гималаи на поиски Шамбалы. Надо лишь найти журнал или газету, поддержкой которых можно заручиться. Это, по его тогдашнему мнению, не должно было стать делом сложным: разве издание, в чьих возможностях подобная экспедиция, не загорится столь грандиозной по своим последствиям идеей? Ведь тратятся же ими деньги на экспедиции, цели которых несравненно менее принципиальны, а то и вовсе не имеют никакого принципиального значения?.. Ведь в случае удачи — а почему ей быть неудачной при соответствующей подготовке, материальном и техническом обеспечении? — в случае удачи экспедиции это будет прорыв в дотоле неведомое, гигантский скачок в понимании того, на что мы пока еще только мысленно замахиваемся, и того, о чем пока даже не подозреваем; если экспедиция и не завершится полным успехом — и тогда добытые ею факты будут бесценными и многое уточнят в нашем миропонимании.