Аркадий и Борис Стругацкие - Ночью на Марсе

Новаго все время глядел вправо, на сереющие гребни дюн. Мандель тоже глядел вправо. Поэтому они не сразу заметили следопытов. Следопытов было тоже двое, и они появились слева.

– Эхой, друзья! – крикнул тот, что был повыше.

Другой, короткий, почти квадратный, закинул карабин за плечо и помахал рукой.

– Эге, – сказал Новаго с облегчением. – А ведь это Опанасенко и канадец Морган. Эхой, товарищи! – радостно заорал он.

– Какая встреча! – сказал, подходя, долговязый Гэмфри Морган. – Добрый вечер, доктор, – сказал он, пожимая руку Манделя. – Добрый вечер, доктор, – повторил он, пожимая руку Новаго.

– Здравствуйте, товарищи, – прогудел Опанасенко. – Какими судьбами?

Прежде чем Новаго успел ответить, Морган неожиданно сказал:

– Спасибо, все зажило, – и снова протянул Манделю длинную руку.

– Что? – спросил озадаченный Мандель. – Впрочем, я рад.

– О нет, он еще в лагере, – сказал Морган. – Но он тоже почти здоров.

– Что это вы так странно изъясняетесь, Гэмфри? – осведомился сбитый с толку Мандель.

Опанасенко схватил Моргана за край капюшона, притянул к себе и закричал ему прямо в ухо:

– Все не так, Гэмфри! Ты проспорил!

Затем он повернулся к врачам и объяснил, что час назад канадец случайно повредил в наушниках слуховые мембраны и теперь ничего не слышит, хотя уверяет, что может отлично обходиться в марсианской атмосфере без помощи акустической «техник».

– Он говорит, что и так знает, что ему могут сказать. Мы спорили, и он проиграл. Теперь он будет пять раз чистить мой карабин.

Морган засмеялся и сообщил, что девушка Галя с базы здесь совершенно ни при чем. Опанасенко безнадежно махнул рукой и спросил:

– Вы, конечно, на плантации, на биостанцию?

– Да, – сказал Новаго. – К Славиным.

– Ну, правильно, – сказал Опанасенко. – Они вас очень ждут. А почему пешком?

– О, какая досада! – виновато сказал Морган. – Не могу слышать совсем ничего.

Опанасенко опять притянул его к себе и крикнул:

– Подожди, Гэмфри! Потом расскажу!

– Гуд, – сказал Морган. Он отошел и, оглядевшись, стащил с плеча карабин. У следопытов были тяжелые двуствольные полуавтоматы с магазинами на двадцать пять разрывных пуль.

– Мы потопили краулер, – сказал Новаго.

– Где? – быстро спросил Опанасенко. – Каверна?

– Каверна. На трассе, примерно сороковой километр.

– Каверна! – радостно сказал Опанасенко. – Слышишь, Гэмфри? Еще одна каверна!

Гэмфри Морган стоял к ним спиной и вертел головой в капюшоне, разглядывая темнеющие барханы.

– Ладно, – сказал Опанасенко. – Это после. Так вы потопили краулер и решили идти пешком? А оружие у вас есть?

Мандель похлопал себя по ноге.

– А как же, – сказал он.

– Та-ак, – сказал Опанасенко. – Придется вас проводить. Гэмфри! Черт, не слышит…

– Погодите, – сказал Мандель. – Зачем это?

– Она где-то здесь, – сказал Опанасенко. – Мы видели следы.

Мандель и Новаго переглянулись.

– Вам, разумеется, виднее, Федор Александрович, – нерешительно сказал Новаго, – но я полагал… В конце концов мы вооружены.

– Сумасшедшие, – убежденно сказал Опанасенко. – У вас там, на базе, все какие-то, извините, блаженные. Предупреждаем, объясняем – и вот, пожалуйста. Ночью. Через пустыню. С пистолетами. Вам что, Хлебникова мало?

Мандель пожал плечами.

– По-моему, в данном случае… – начал он, но тут Морган сказал: «ти-хо!», И Опанасенко мгновенно сорвал с плеча карабин и встал рядом с канадцем.

Новаго тихонько крякнул и потянул из унта пистолет.

Солнце уже почти скрылось – над черными зубчатыми силуэтами дюн светилась узкая желто-зеленая полоска. Все небо стало черным, и звезд было очень много. Звездный блеск лежал на стволах карабинов, и было видно, как стволы медленно двигаются направо и налево.

Потом Гэмфри сказал: «Ошибка. Прошу прощения», и все сразу зашевелились. Опанасенко крикнул на ухо Моргану:

– Гэмфри, они идут на биостанцию к Ирине Викторовне! Надо проводить!

– Гуд. Я иду, – сказал Морган.

– Мы идем вместе! – крикнул Опанасенко.

– Гуд. Идем вместе.

Врачи все еще держали в руках пистолеты. Морган повернулся к ним, всмотрелся и воскликнул:

– О, это не нужно! Это спрятать.

– Да-да, пожалуйста, – сказал Опанасенко. – И не вздумайте стрелять. И наденьте очки.

Следопыты были уже в инфракрасных очках. Мандель стыдливо сунул пистолет в глубокий карман дохи и перехватил саквояж в правую руку. Новаго помедлил немного, затем снова отпустил пистолет за отворот левого унта.