Билл Флэш: Бэтмен 1-2

Альфред поднял голову и взглянул в зеркальце заднего вида. Брюс поймал на себе его взгляд и, тяжело вздохнув, поднял брови. На его лбу пролегли морщинки.

- Не надо так мрачно, Альфред.

- Не спорьте, мистер Вейн. Посмотрите, как спокойно на улицах. Идет снег. Рождество. И в каждом доме праздник. Хорошо.

- Действительно, хорошо, - согласно кивнул Брюс.

- Но только для нас я ничего хорошего не вижу. Ведь прошло всего несколько часов, а о вас уже забыли, и у вас опять меланхолия, и мы все равно не дома, а колесим неизвестно зачем по этим белым улицам.

Немного помолчав, он продолжил:

- Мистер Вейн, неужели вам нравится такая жизнь?

- Нравится? Пожалуй, нет. Тем более, сегодня. И я тебя прошу, старина, не делай вид, что тебе так хочется домой. Там пусто. И ты это тоже знаешь. Мрачный замок, холодные сырые подземелья, костюмерная... Штаб-квартира.

- Мистер Вейн, а почему же все-таки она ушла?

- Плохой вопрос, Альфред. Она не могла остаться.

- Почему же?..

- Она - Кошка. А вы сами говорили, что животные в таком доме, как наш...

- Мало ли что я говорил. В конце концов...

- В конце концов, она решила, что у нее осталось еще слишком много жизней.

И вдруг что-то привлекло внимание Брюса в одной из подворотен. Большая черная тень мелькнула на белой штукатурке стены. И, на мгновение застыв возле стоящих в ряд мусорных баков, растворилась в воздухе, как мираж.

- Альфред, - резко выпрямив спину и привстав, крикнул Брюс, останови машину!

Лимузин застыл возле узкой подворотни, ведущей в квадрат небольшого дворика, тесно зажатого одноэтажными домами.

Брюс быстро вышел из машины и, ступая по слабо хрустящему под ногами снегу, зашел в расщелину между домами. Было совсем тихо, казалось, что еще немного - и будет слышен звук падающих снежинок. Слабый свет желтой лампочки, висевшей на карнизе одного из домов, отбрасывал причудливые тени на снег, делая очертания окружающих предметов слабыми и размытыми.

Брюс поднял голову и осмотрелся. Покосившийся сарай, куча неубранного хлама возле ржавых мусорных баков, покореженные от старости и ревматизма кирпичные стены домов. И ничего. Только одинокая блуждающая тишина.

Взгляд перешел на крыши. Легкий дымок струился над печными трубами, растворяясь в морозном воздухе. Брюс поправил воротник пальто и, заложив руки в карманы, тяжело вздохнул. Ничего, никаких следов, только тени на нетронутом снегу...

- Мяу! - услышал он вдруг слабый писк.

Что-то оборвалось в его душе, и он негромко позвал:

- Селина!..

- Это меня?

- Да, тебя.

- Но уже все?

- Да.

- Но, может быть?..

- Может быть. Ты же не хотела умирать тогда, на той первой помойке. Может быть... Но я тебя не понимаю...

- Чего не понимаешь? Того, что я - не кошка, а нормальная женщина, того, что я не могу жить на мусорке, по утрам умываясь лапками, не могу жить в подворотне!? И, кроме того, я просто умираю, когда меня никто не видит. А ведь если я умру, то со мной умрет и твой последний шанс. Ведь, пока что, мы с тобой - одно. Но у меня не девять жизней. Поэтому я ухожу.

- Но, может быть...

- Прощай.

- Прощай.

- Скажи лучше: "Мяу!"

- Мяу, - из приоткрытой двери сарая, оставляя круглые дырочки следов в пухе снега, к Брюсу шла тонкая, изящная черная кошка. Подняв трубой хвост, она прищурила желтые глаза и произнесла:

- Му-у-р-р!

Бесшумно обойдя его, она принялась тереться мордочкой и спиной о ноги, топорща пушистые усы и прижимая уши к затылку.

- Ну вот, вместо меня ты уходишь с ним. Так что я... Извини.

- Я понимаю. Может быть...

Брюс быстро поднял кошку и, положив на руку, прижал к груди. Пушистый теплый комок томно потянулся и, принюхиваясь к новым запахам, произнес:

- Му-у-р-р.

Брюс развернулся и медленно пошел обратно к машине. Альфред открыл дверцу и пристально посмотрел на него.

Автомобиль ехал в восточном направлении. Брюс сидел, приживая к груди кошку, и ему становилось немного, легче. Он поднял взгляд, чтобы посмотреть на дорогу - и в лобовом стекле увидел свое отражение, которое держало на руках черную маленькую киску. Возле него сидела Селина Кайл. Лица у Селины и Брюса, там, в зеркале, были счастливые. Сидящий перед ними Альфред улыбался.

Брюс резко развернулся. Рядом с ним никого не было. У Альфреда, сидящего впереди, не дрогнул ни один мускул на печальном лице. Брюс в недоумении поднял глаза к зеркалу.

Селина и Брюс целовались, а Альфред смущенно прятал глаза.

Брюс тяжело вздохнул.

Дворецкий вновь бросил взгляд на мистера Вейна и произнес: