Михаил Тырин - Отпусти зверя

– Дичь! – заорал Гоша и первым устремился в чащу.

Через минуту лес вокруг наводнился охотниками. Колян поднажал и вскоре оказался в числе первых. Еще ни разу в жизни он не испытывал таких потрясающих ощущений. Он забыл, что у него есть имя, тело, дом, машина, дубинка, наконец... Он превратился в дух, несущийся среди деревьев, и готов был снести, сломать любое препятствие перед собой.

Силы, казалось, утроились, когда за листвой замелькало большое тело животного. Оно было в панике. Оно отовсюду слышало крики и топот и не знало, куда бежать. И потому двигалось то зигзагами, то кругами. Колян выскочил сбоку из-за кустов, взревел и с размаху ударил животное дубиной по хребту. Оно осело на мгновение, но затем перекатилось по траве и отскочило вбок. Замерло на миг – и помчалось в чащу, прямо навстречу стае охотников.

Крики зазвучали громче. Колян пробежал несколько десятков метров и увидел, что охотники окружили животное и по очереди совали в него свои палки и копья. Сильно ударить никто не решался, опасаясь рогов и копыт отчаявшегося существа. Колян с ходу огрел зверя по голове, и тот упал на колени. Тут же налетели остальные дикари. Добивали все вместе – каждый теперь стремился показать свою силу.

Через несколько минут убитое животное уже тащили на стоянку, где дымились костры и стояли вкруг шалаши. От внимания стаи не ушло, что заполучить добычу во многом помогли ловкость и решительность Коляна, и он с гордостью ловил на себе одобрительные взгляды. Он шагал, окрыленный своей первой победой, поглядывая на животное, привязанное к толстой жерди. Ему не было никакого дела, как оно называется – олень, зубр или, может, даже горный козел. Главное – была еда, а еда – праздник для племени.

Увидев добычу, женщины-дикарки оживились, забегали по деревне, собирая все для приготовления ужина. Появились и сучья для большого костра.

Колян присел под деревом, перевел дух. Невольно обратил внимание, что несколько молодых дикарей тут же устроились неподалеку. Правильно – молодость всегда стремится быть рядом с силой. Колян чувствовал себя бодро. Усталость была приятной, легкой. Хотелось передохнуть – и снова действовать.

– Я смотрю, вы уже начали приобщаться, Николай, – послышался рядом добродушный голос академика.

Крафт сел рядом, с интересом посмотрев в лицо Коляну.

– А че? – пожал тот плечами. – Нормально все.

Он заметил, что сидящая рядом молодежь старается ловить каждое его слово и жест.

– Нормально? – усмехнулся академик. – Что ж, продолжайте в том же духе.

– Чего дальше-то будет?

– Пока ничего, отдыхайте. Сейчас женщины приготовят еду, а вечером начнется праздник.

– Опять праздник? Что на этот раз празднуем, День независимости?

– Если в племени появилось много еды – разве не повод для праздника?

Колян недовольно поморщился:

– Праздник... Только я разыгрался – опять брюхо набивать. Я думал, может, сейчас опять куда-нибудь сбегаем...

Крафт задумался.

– А вы и сбегайте, – сдержанно предложил он. – Вот хотя бы через долину. Там стоит другое племя – объявите ему войну.

Колян с недоумением уставился на Крафта.

– Да-да! – воскликнул тот. – Поднимайте этих орлов, – он окинул взглядом рассевшуюся вокруг молодежь, – и устройте налет на чужую деревню. Может, к вечеру еще еды достанете, да и почета в племени вам прибавится.

– Налет? – переспросил Колян. – А надо нам еще этой еды?

– Решайте. Вы же дикарь!

– Ну, не знаю... Если по понятиям, то...

Колян поскреб затылок. Война с соседним племенем была, конечно, не нужна. Но с другой стороны, душа просилась в полет, к новым подвигам. Так рвалась, что рассуждать «по понятиям» не было никакой охоты. Просидеть до вечера под деревом в ожидании жратвы казалось невыносимым.

– А что, можно и сгонять. – Он энергично встал и с призывом посмотрел на молодых дикарей. Те с готовностью поднялись, подбирая свои топоры, палки и копья. – Прямо сейчас и рванем туда, а?

...И вновь охотники неслись через лес. Колян бежал впереди всех и чувствовал себя ястребом, пикирующим на голову жертвы. Этот чудесный полет немного подпортил ему размышления, навеянные разговором с Крафтом.

Колян никак не мог взять в толк: как эти очкарики – академики, учителя, воспитатели, библиотекари – могут получать наслаждение в грязи и дикости первобытного племени? Как могут они возносить человека, не прочитавшего ни одной книжки, но лучше всех умеющего проломить голову другому? Ходила бы лучше эта вся интеллигенция по консерваториям и музеям, так ведь нет – дай им поорать, дубинками помахать, мясо полусырое зубами разорвать. Коляну эти удовольствия нравились, но у него и склад характера другой, никакого сравнения.