— А мне говорили о майоре Дмитренкове.
— Майор Дмитренков — командир нашего отделения.
— Какого отделения?
— Седьмого, товарищ капитан. Седьмого отделения политотдела армии.
— И это все? — изумился Тимонин
— Никак нет. Со мной Курт Штробель, представитель НКСГ, Национального комитета «Свободная Германия». Он бывший лейтенант вермахта.
Вот, значит, почему занимался этим замполит полка, вот какое «пополнение» выпросил он в армии?! ПВЗУ — передвижную звуковещательную установку. Не будет ни танков, ни пушек, а будут эти говоруны вести душеспасительные беседы с противником. Как глухому анекдоты! То, что фашисты туги на ухо, Тимонин усвоил давно и крепко — они слышат, лишь когда рвутся бомбы и стреляют пушки… А эти поговорят и уедут, только разворошив улей. Чудес на фронте не бывает. Не на кого рассчитывать пехоте, кроме как на саму себя. О победных маршах только в песнях поется, а в жизни к победе приходится ползти на брюхе.
— Штробелей тут только и не хватает! — зло сказал он и повернулся, чтобы снова идти на свой НП. Но вдруг сообразил, что эти говоруны не чета Соснину в немецком-то. Опять же живой немец. Вот кто поможет вытянуть из местных жителей все об этом проклятом замке, а может, и о его гарнизоне. С паршивой овцы, как говорится, хоть шерсти клок…
Старший лейтенант Карманов много поползал по передовой с громкоговорителями и хорошо знал, что делать. Лежали у него в кармане листовки с разными эмоциональными призывами: бери, используй вместо текста агитпередачи. Случалось, что так и поступал, и ночью, когда тихо и далеко слышно, давал какую-нибудь печальную песенку, чтобы растрогать, а потом: «Achtung! Achtung! Сдавайтесь в плен. Это единственное, что может вас спасти Покажите путем выброса белого флага, что вы собираетесь прекратить боевые действия. Не дожидайтесь начала наступления. Не подчиняйтесь офицерам, которые принуждают вас драться до конца. Разоружайте лиц, пытающихся воспрепятствовать вашим действиям!..» Конечно, немецкие солдаты сразу не бежали сдаваться Но многие задумывались, это точно. Впрочем, бывало, сдавались и сразу. Даже целыми гарнизонами. Особенно в последнее время. В последнее время «пленоспособность» немцев что ни день, то выше. Это они, спецпропагандисты, хорошо знали.
Но это плохо знали в частях. Вот и комбат смотрит на него недоверчиво, как на театрального гастролера. Рассказать бы ему, как немецкие солдаты десятками и сотнями сдаются в плен, предъявляя как пропуска агитационные листовки. Десятками и сотнями! Если бы подсчитать, сколько пуль не выстрелено в наших солдат, сколько жизней спасено!.. Впрочем, возможно, он и расскажет все это недоверчивому капитану. Если будет время.
Карманов посмотрел на небо, темнеющее, вечернее, увидел блеснувшую звезду и заторопился. Надо было, пока совсем не стемнело, приготовить аппаратуру, осмотреться на местности и решить, откуда вести передачу. А для этого требовалось еще добраться до машины, стоявшей по ту сторону поля, в лесу…
— Послушай, старшой, — прервал его раздумья капитан Тимонин. — Говорильня — дело твое. Но помоги ты нам за-ради бога. С языком-то у нас, сам знаешь, только «хальт!» да «хенде хох!». Тут немки есть, по подвалам прячутся, расспроси ты их об этом проклятом доме или замке, чтоб его… Какие там входы-выходы? Может, и о фрицах что скажут?
Карманов задумался. Не очень любил он, когда намеченному плану работы мешало непредвиденное, но отказать в такой малости не мог.
— Мы вот что сделаем. — И повернулся, позвал немца. — Я проведу агитпередачу, как намечено, а товарищ Штробель побеседует с немцами… Да вы не беспокойтесь, Курт — человек проверенный, — добавил он, заметив, что капитан недоверчиво скосился на немца. — По-русски он понимает, так что договоритесь.
— А, пускай, — махнул рукой Тимонин. И подумал: «При-ставлю-ка я к этому немцу лейтенанта Матарыкина. На всякий случай». — Только ты, старшой, поторопись с говорильней-то. Нам ведь ждать некогда, разберемся — штурмовать будем.
Старший лейтенант ничего не сказал, словно бы даже и не слышал его слов, повернулся к немцу, о чем-то поговорил с ним.
— Ну вот, задача ясна… Э, нет, — сказал он, догадавшись, что комбат собирается кого-то послать вслед за Куртом. — Не надо, товарищ капитан. Он лучше сам.
Немец пошел один по брусчатому тротуару, спокойно пошел, словно был дома. Оставшиеся молча провожали его глазами, одни с недоверием, другие с любопытством, пока он не скрылся за углом. Темнело, в пустынных улицах висела серая муть.
Читать дальше