Аркадий Стругацкий - Страна багровых туч. Глиняный бог

Эпосом восемнадцатого века были “Приключения Робинзона Крузо”.

Эпосом двадцатого века стала научная фантастика, повествующая о бесконечной Вселенной.

И этой новой фантастике одинаково уместны приключения мысли и приключения мыслящих. Стругацкие пишут о тех и других. Они не устилают мягкими коврами землю, по которой ступают герои. В каком бы далеком будущем ни происходили события, все равно они происходят не с роботами, а с людьми. И на каких-то участках огромного, все расширяющегося фронта, где идет сражение между человеком и природой, обстоятельства могут сложиться не в пользу человека. Стругацкие не играют в поддавки с читателем. Финал романа не предсказан заранее. Он, как это всегда бывает у серьезных художников, зависит от естественной логики событий, а не от воли авторов. Писатели не боятся рассказать о гибели своих героев в “Стране багровых туч” и потом, еще более решительно — в “Далекой Радуге”, где гибнет почти все население небольшой планеты, на которой проводился сложный физический эксперимент. И все это, вместе взятое, придает рисуемым ими конфликтам такую серьезность, убедительность, современность, а героев их делает такими близкими нам и такими нужными.

Стругацкие сумели ухватить самое главное, самое существенное в современной фантастике — ее эпический смысл. Они могут писать и о каких-то маленьких уголках Вселенной, но при этом читатель помнит, как огромна Вселенная. Роман приключений в старом смысле зондирует ее недостаточно глубоко. Стругацкие предпочитают роман иного типа — философский роман с приключениями.

“Страна багровых туч” положила начало развитию этого многообразного, всякий раз обновляющегося под пером писателей жанра.

С этим романом в советскую литературу вступили крупные, известные сейчас далеко за пределами нашей страны писатели.

Помещенные в этом же томе “Библиотеки приключений” произведения А.Днепрова представляют собой несколько иное ответвление современной фантастики. В центре каждого рассказа или повести писателя стоит какое-либо отдельное изобретение. Вокруг его судьбы развертывается сюжет. Действие развивается напряженно, конец неожидан, порою парадоксален. Характеристики героев четкие, но не развернутые.

Это краткое определение манеры Днепрова может, однако, ввести в заблуждение. Разве не из тех же основ исходил старик Жюль Верн? — вправе спросить читатель. Разве он тоже не опирался на отдельное изобретение? Разве не на том же строил сюжет? Разве не употреблял все старания, для того чтобы придать напряжение действию и компенсировать недостаточную психологическую разработку образов четкостью характеристик? И в чем тогда новизна А.Днепрова?

Чтение повестей и рассказов А.Днепрова легко рассеет это недоразумение. Днепров — писатель по-настоящему новый, это чувствуешь сразу.

На чем же основано это чувство?

Одну из основ современной фантастики составляют достижения научной революции двадцатого века, преобразившей наше представление о мире. В предчувствии этой революции и на первом, подготовительном ее этапе созданы лучшие произведения Герберта Уэллса, причем, когда Уэллс только начинал писать, современникам бросилось в глаза разительное отличие Уэллса от Жюля Верна. Жюль Верн всякий раз пытался наметить реальные пути к осуществлению тех или иных своих проектов. Уэллс отделывался подробностями с виду убедительными, но по сути дела ничего не говорящими. Жюль Верн читал Уэллса, очень его хвалил за силу воображения, но полагал, что они с Уэллсом работают в совершенно разных областях литературы.

В действительности это было не так. Просто Жюль Верн опирался на общепризнанные, традиционные научные теории, требовавшие только разработки в деталях. Уэллс исходил из теорий новых, находящихся в процессе становления, и детали, когда он в них нуждался, ему приходилось произвольно изобретать. Различие между Жюлем Верном н Уэллсом состояло не в том, что они работала в разных отраслях литературы, а в том, что они представляли разные этапы развития одной и той же отрасли.

Фантастика, олицетворяемая Уэллсом, тоже прошла свой цикл развития. Новая наука, когда-то такая отвлеченная, все чаще находит конкретное воплощение. Умозрения ученых начала века превращаются в огромные установки, где разгоняют элементарные частицы, ими предсказанные или даже им неизвестные, в ракеты, в атомные корабли и электростанции. “Конкретная” фантастика снова обретает свои права — конечно, в том случае, если она оперирует данными новой науки. А в этом смысле А. Днепров — один из самых осведомленных наших писателей. Он — кандидат физико-математических наук.