В Барсуков - Ярчук — собака-духовидец [Книга о ярчуках]

И единственная улочка хуторка над водохранилищем, ивами обнесенным, спала, и ивы спали, вмерзшие ветвями в лед; а там, подо льдом — щуки, карпы, окуни — все уснуло, и хутор уснул, и лишь гудело, гудело, гудело…

И несло оврагами и балками в ночь далеко-далеко, до самого Октябрьского села или Дубовязовки мертвыми зимою колхозными полями и лесополосами вдоль них, и осушенным болотом, и одинокими рощами; нагнал декабрь сон и сам спал.

А все же не всех одолел.

Почти на краю Нехаевки мерцал огонек — светилось у Бондарей в хате.

Мать и дочь жили одиноко, парень еще у них был, но в армию недавно забрали, и пока управились с хозяйством, ночь настала, да еще и корова тельная — ночью или, может, завтра телят ждать.

Старый Бондарь два года назад умер от рака легких — он в шахте работал на Донбассе, прежде чем сюда перебрался — надышался.

Остались они втроем, тут и Олегу в армию, а Юля школу заканчивала.

Как-то держались пока что.

Мать вышла в сарай на корову глянуть, а Юля из-под одеяла тут же — шмыг! и ручку старой «Весны» крутанула, сбросила на пол тряпку с рисунком Останкинской телебашни — замигал экран. В доме у них убого и сквозняк гуляет, девушка в мамин свитер закуталась, а все равно холодно, тряхнула кудрями, вздрогнула.

— Где же? Где? — шепчет. — Ну ты, железяка! — стукнула ладонью по коробке. — Нет?

— Что ты, доченька?

Это мама пришла с улицы, Юля и не услышала, когда. Стоит в обтрепанной фуфайке у двери, постарела-то как.

— Думала, мам… — поникла Юля, — покажут этот Афганистан.

Мать немного помолчала, потом вздохнула еле слышно, а еще потом:

— Поздно, Юля, завтра включишь.

— Но, мама, — выпрямилась Юля, — два месяца писем нет, а то часто писал. Я думаю… — опять почему-то поникла. — Вот вспомни, уже скоро Новый Год, а у нас… И елки нет… Раньше Олег принесет, поставит… Как папы не стало, так и Олег.

Мать продолжала молчать, а метель била в окна.

— Иди, доченька, спать, — сказала наконец. — Сломался небось, видишь же… — уныло кивнула в сторону телевизора. — Иди.

Юля опустила глаза, прошла к кровати, окинула еще раз бездумным взглядом заплесневелую, почти пустую комнату.

— Ну, а теленок есть? — спросила у мамы.

— Нет, нет, — покачала головой. — Зато, — едва заметно улыбнулась, — Динга там принесла.

— Правда? — обрадовалась Юля и тут же нырнула в мамин свитер, который до сих пор держала в руках, после к куртке потянулась.

— Ну, а щенков сколько? — допытывалась. — А на цвет? На цвет какие? Вот я гляну. Много, а? Она же как бочонок была.

— Да нет, — тихо ответила мама. — Один.

— Один?

— Угу.

— Песик?

— Угу. Ярчук.

— Как это?

Юля вытаращила глаза.

— Идем, посмотришь, — ответила мать.

Вышли в мороз и в ночь, в холодный декабрь, в забытый хутор. Динги в будке не было — стояла рядом и дрожала на морозе.

— Чего это она, мам? — спросила Юля. — К маленькому не идет?

— Боится.

— Чего?

— Ярчука. Иди, иди сюда, мой маленький, цуцу, — мать наклонилась к будке и достала оттуда темный лохматый комочек.

— На, смотри.

Юля взяла в руки и приподняла, рассматривая. А щенок, между тем, был не слепой.

Глянул на девушку исподлобья грустными глазами и, чуть зевнув, блеснул в декабрьскую ночь волчьими клыками».

Цитата из Плиния Старшего приведена в соответствии с тойбнеровским изданием 1909 г. Пер. И. Шабаги.

Впервые: Оповіданя Р. Ф. Чмихала. Зібрав Володимир Лесевич (Етнографічний збірник: Видає Етнографічна комісия Наукового товариства імени Шевченка. Т. XIV). Львов, 1904. Пер. М. Фоменко.

Записанный В. Лесевичем текст принадлежит сказочнику и повествователю Р. Ф. Чмихало (ок. 1829 —?), жителю дер. Денисовка Полтавской губ.; свыше 70 его сказок, легенд и анекдотов составили указанный выше сборник.

Впервые: Журнал-копейка (СПб.). 1910. № 101, декабрь. Публикуется по первоизданию. Орфография и пунктуация приближены к современным нормам.

Возможно, «Д. Михайлов» — один из псевдонимов писателя и журналиста М. М. Асса (1874–1941), публиковавшегося до революции в многочисленных тонких иллюстрированных журналах Петербурга под псевдонимами «М. Михайлов», «Лев Максим», «Михаил Раскатов» (под последним опубликовал цикл романов о благородном разбойнике Антоне Кречете).

Публикуется по изд.: Вадзинская А. Мой друг Дунай: Рассказ из жизни лягавой собаки. Бровко. М.: изд. Т-ва И. Д. Сытина, 1916. Орфография и пунктуация приближены к современным нормам. Издательство благодарит А. Степанова за предоставленный скан издания.