Юрий Пересунько - Искатель. 1987. Выпуск №2

Версию о неумышленном убийстве я отверг сразу же. Координаты и время действия, род деятельности погибшего, пустые карманы и отдаленность от шоссе места его последнего упокоения однозначно указывали на убийство с заранее обдуманным намерением. Тот, чья рука направила роковой автомобиль, определенно знал, на что шел, и сделал все возможное, чтобы жертва осталась неопознанной.

Нодаришвили был связным: он передавал распоряжения, что-то перевозил по мелочам. Для переброски крупных партий валюты изобретают что-нибудь похитрее Что-то вроде контейнера в бампере вездехода Никитина. Тот, кто убрал связного, по-видимому, опасался, что нечто чрезвычайно важное станет достоянием чужих глаз и ушей. Годилось и другое предположение. В среде преступников наметился раздор: обманывали друг друга эти подонки так же легко, как клялись в вечной верности. Но и в этом случае речь шла об обмане нерядовом, раз оно повлекло за собой убийство.

Чем больше я раздумывал над всем этим, тем больше мне не нравился один нюанс. Даже не факт. Тональность. Об исчезновении Нодаришвили преступники знали, это подтверждено. Но почему-то особого беспокойства в их стане это не вызвало. Первый признак такого беспокойства — мгновенное прекращение всех дел: залечь на дно, выждать, определить, откуда дует ветер. В данном случае уже через несколько дней из Москвы на Кавказ была отправлена «посылка». Оставалось предположить, что ликвидация связного предопределялась заранее. Но если так, почему это не было сделано на месте? Почему ему позволили выехать в Москву — мало ли что могло случиться по дороге?

Ясности не было никакой. Схематично, меж тем все выглядело складно, и у меня снова возникло чувство, что кто-то исподволь направляет наши действия. Всякий раз, когда события выходят из-под контроля, кажется, что их направляет кто-то другой, тут уж ничего с собой не поделать. Стоило следствию забуксовать, как появился Никитин с его контейнером. Провалилась операция с контейнером — тут же всплывает личность Зазроева, затем возникает этот самый Нодаришвили. И что же? Зазроев исчез Нодаришвили убит. По мере того как появляются новые подробности и возникают новые имена, мы все больше и больше вязнем в лабиринте. В лабиринте, из которого, возможно, вообще нет выхода.

Стремительный Ту-154 с точностью часового механизма доставляет меня в Свердловск, а его старший по возрасту собрат-трудяга Ан-второй препровождает дальше на северо-восток. Полтора часа в кабине тряского армейского вездехода — и вот я уже в исправительно-трудовом учреждении, где отбывает срок наказания некий гражданин Минасян. Вся дорога из Москвы заняла семь часов. Вчера, испросив выходной, ровно столько же я добирался в Муром проведать мать.

О моем приезде предупреждены. После недолгой беседы с начальником учреждения меня проводят в комнату для свиданий. Сажусь за стол, достаю из портфеля несколько листов бумаги, вынимаю авторучку и жду.

Дверь распахивается, и приятный баритон, опережая появление его хозяина, просит разрешения войти.

Поднимаю глаза и вижу невысокого человека лет пятидесяти, чье телосложение находится в полном соответствии с его возрастом и ростом. Глядит вошедший бодро, на щеках играет здоровый румянец — в здешних местах морозно.

— Входите, — приглашаю я.

Человек входит. Дверь за ним захлопывается.

— Садитесь

Садится. Глаз не отводит. Внимательно меня разглядывает. Называю себя. Вошедшему представляться нет никакой нужды. Раз он здесь — мне известно, кто он такой. Начало нашего разговора традиционно.

— Гражданин Минасян, — говорю я, — у меня к вам несколько вопросов. Хочу предупредить, что правдивые и полные ответы на них могут благоприятно сказаться на вашей дальнейшей судьбе.

Минасян улыбается.

— Вы, наверное, уже были у руководителей этого учреждения, гражданин начальник, — говорит он — В таком случае вам известно, что Минасян — образцовый осужденный, нормы выполняет на сто двадцать процентов, стенгазета два раза о нем писала А сидеть Минасяну осталось полгода. Значит, через полгода Минасян — свободный человек, понимаете, и ни в каких благоприятных переменах он не нуждается. А вопросы ваши задавайте: приятно поговорить со свежим человеком… оттуда.

Внешне этот человек безразличен к моему появлению. Тем не менее его живо интересует, что я знаю и зачем пожаловал.

— Складно говорите, — замечаю я. — Хорошо поставленный голос, красивый тембр. Мне сказали, что вы активный участник художественной самодеятельности.