Юрий Пересунько - Искатель. 1987. Выпуск №2

Однако с окончательным решением Винкли не торопился. Он был весел и бодр и однажды во время прогулки затеял шутливый разговор:

— Дорогой Кларк, вижу, тебе не дает покоя потраченная на мое обследование сумма. Поэтому ты спешишь отправить меня к праотцам, а мои дорогие органы — на аукцион. Можешь успокоиться! Все так и будет, но сначала мне предстоит провернуть одно дельце.

Я опасался, что дружеские отношения с клиентом могут закончиться Для меня неприятностью. Впрочем, никакими прямыми сделками я не был связан с Бобом Винкли, хотя и постарался завоевать полное доверие и дружбу Лиз.

Однако руководство Бюро уже заподозрило, что не случайно Боб Винкли во время обследования со свойственной ему прямотой и дерзостью обвинял Центр в сокрытии от клиентов информации. Начальство сделало выводы и предпочло избавиться от меня.

Я был ужасно зол на Боба.

— А если я проболтаюсь о твоих замыслах? — мстительно говорил я Бобу.

Боб только ухмылялся, видимо, считая, что в моих интересах ждать и не болтать.

Он делал все, что было в его силах. С помощью какого-то родственника Лиз устроил меня в газету «Фурор» в отдел светской хроники. Это совпадало с моими жизненными планами.

Новая работа не только давала мне средства, но и не лишала тщеславных надежд. Я верил, что настанет время и я смогу рассказать о деловой операции Боба подробнее и благодаря близости с ним раньше других. Я чувствовал, что на затее Винкли можно неплохо заработать.

Вскоре я узнал, что Боб развелся с Лиз… Однако завещание по контракту он оставил на ее имя.

Было ясно, что развод предпринят Бобом с целью уменьшить налог с завещанной суммы, так как при завещании капиталов государству, общественным организациям и неродственным лицам налоговый процент гораздо ниже, чем при прямом наследовании.

Лиз и Винкли продолжали жить в одной квартире. Однажды, когда мы сидели с ним за столом, он невзначай проговорился, что не может быть со мной откровенным. Это задело мое самолюбие. Ага! Так у него есть от меня тайна!

Способность использовать чужие слабости или тайны в своих интересах — высшая ступень по сравнению с умением распознавать людей, это уже алгебра успеха! К таким выводам я пришел, кстати, не без помощи Боба. А сейчас он наталкивал меня на мысль проверить метод на практика…

Через две недели после обследования Боб отдал себя в руки эскулапов.

Мы с Лиз провожали его до дверей Центра.

Не буду скрывать, Боб унес с собой частицу моего сердца. Чем он притягивал меня к себе: обаянием, умом или целеустремленностью и коварством? Скорее всего все эти качества совмещались в нем с удивительной гармоничностью.

Используя старые связи с Центром трансплантологии, я скоро узнал, что все органы Винкли годны к пересадке и на них уже появились покупатели. На все, кроме мозга.

Однажды меня вызвал к себе шеф. Я знал, что вызов к Виктору Краски — так звали шефа — почти всегда был связан с неприятностями…

— Дорогой Кларк, у меня к вам поручение, которое я с удовольствием выполняю, — круглое лицо Краски расплылось в улыбке, он показал мне на кресло. — Ваши материалы пользуются успехом. Я вижу, что мои семена попали в благодатную почву: вы уже начали понимать, что статьи надо лепить, как глиняные статуэтки.

Свою роль наставника Краски нисколько не преувеличивал. Именно его высокий профессионализм помог мне сравнительно быстро постичь ремесло газетчика.

— Благодарю вас, господин Краски. Он встал и подошел ко мне.

— С особой радостью хочу сообщить вам об очередном задании редакции. Вам предстоит путешествие во Францию…

В другое время при таком известии я бы не удержался от восторга… Но сейчас отъезд был для меня очень некстати. Ведь со дня на день мог подвернуться покупатель на мозг Боба Винкли, мне не очень хотелось, чтобы это произошло в мое отсутствие.

— Вы, конечно, знаете о завещании старого Тирбаха. — Краски глядел на меня в упор.

Имя Эдварда Тирбаха не сходило с газетных полос. Это был семидесятилетний магнат, владевший военными заводами, банками, отелями. Разумеется, немало места газеты уделяли частной жизни Тирбаха. Писали, например, что он повздорил с сыном от первой жены из-за того, что тот пренебрег карьерой бизнесмена. Тирбах-младший уехал в Париж и начал заниматься в Академии изящных искусств. В ответ на это Эдвард лишил сына материальной поддержки, а почти все свое состояние завещал молодой жене — Кэт Тирбах, оставив Рцдольфу незначительную сумму. И не исключено, что из-за неравнодушного отношения к газетной шумихе вокруг своего имени сам позаботился о том, чтобы это завещание стало достоянием гласности.