Юрий Пересунько - Искатель. 1987. Выпуск №2

— Устал трохи, — признался тот.

— А чего ж не спишь? — удивился парашютист.

Антоненко пожал плечами.

— Да я пробовал заснуть, а перед глазами… Понимаешь, кружится все. Жутко аж.

— Жутко… — миролюбиво пробурчал Венька. — Щас еще жутче будет.

Но, увидев, как вскинулся парень, тут же добавил:

— Да ты не бойся — пройдет. А вообще-то первый пожар всегда запоминается. Даже снится. Я помню — проснешься иной раз, а сам будто в парилке побывал. Ты это… — почесал он в затылке, — мы сейчас уйдем, а ты поспи-ка крепенько.

— Спасибочки, — благодарно улыбнулся Васька. И тут же спросил с тревогой: — А куда вы, того… уйдете?

— За кудыкину гору! — оборвал парня Венька и полез в палатку.

Сергей Колосков страдал «профессиональным заболеванием» лесных пожарных. Как только выдавалась свободная минута, он мог моментально уснуть в любом месте, будь то неудобное сиденье «аннушки», спальный мешок под открытым небом, небольшая палатка, облепленная изнутри комарами, ну а когда удавалось дорваться до любимого матраца с белой простынкой…

— Серега, — дернул его за ногу Венька. — Подъем!

Ас-пристрельщик умел не только мгновенно засыпать, но и так же мгновенно просыпаться.

— Ну? — открыл он красные глаза, воспаленные от бессонной ночи, когда они давили верхнюю кромку, не давая разгореться отдельным очажкам.

— Гну! — огрызнулся Венька. — Ветер усилился, в урочище пошел.

Колосков, успевший обрасти щетиной, грозный от копоти и сажи, сидел теперь на спальнике и, ловко наматывая не успевшие просохнуть портянки, говорил:

— Буди Ваську. Забираем с собой взрывчатку, сигнальные свечи — и на полосу.

— Слушай, — замялся Венька. — Тут такое дело… Может, парня этого, Ваську, оставим покемарить немного. Сам понимаешь, навыка нет, с ног от усталости валится. Ведь еще целую ночь придется на добивке пахать.

— Добре, — согласился Сергей, пробуя, хорошо ли сел сапог.

Смену направления ветра Артем почувствовал сразу же. ДТ-74, на котором он прокладывал минполосу, был без лобового стекла, и Артем уловил пахнувший в лицо жар. Защекотало в носу от едкого дыма.

Еще не веря в догадку, он остановил трактор, встал на гусеницу, послюнявил палец. Точно, ветер усилился и дул в его сторону. Артем снова плюхнулся на старое, продавленное сиденье, трактор развернулся и, лязгая побитой кабиной, подминая под траки низкорослый кустарник, двинулся вверх. Теперь главная опасность пряталась чуть выше по склону, в хвойном подросте, к которому ни в коем случае нельзя подпустить огонь — схватись от маленькой головешки молодняк, и можно считать, что вся работа пошла насмарку. Сразу же за ним чернел елово-пихтовый островок, с которым соседствовали могучие кедры.

…Теперь уже раздутая ветром и переменившая направление голова пожара давала о себе знать не только снопами густого сизого дыма, который стелился над склоном, заполняя распадок. Даже сквозь рев надрывающегося мотора был слышен гул и треск сжираемого огнем леса. Над вершинами стали появляться длинные языки пламени, которые тут же захватывали другие деревья.

Артем безжалостно бросал трактор на завалы и расчищал минполосу. И так раз за разом, пока вконец не онемели руки, так что он уже почти не ощущал их, двигая тяжелыми рычагами. От постоянной тряски и ударов заныла спина. Едкий дым забивал дыхание, слезились глаза, и в какой-то момент Артем едва не завалил трактор, на предательском бугорке. Вдруг он увидел Колоскова. Остановил трактор, спрыгнул на землю.

— Взрывчатку принесли? — быстро спросил он.

— Венька уже раскладывает.

— Тогда давай так. Ты внизу готовь отпалку, а я здесь расчищать буду.

— Понял, командир.

Отдельные языки надвигающегося фронта пожара уже бежали по сухостою, и Артем благодарил случай, что сопка эта, как слоеный пирог, перебита березовыми рощицами, которые не очень-то поддаются верховому палу. А случись здесь сплошной ельник или сосновый бор…

Сергей разнес взрывчатку по намеченной линии, как вдруг увидел Антоненко. В руках у парня был топор, за спиной прорезиненный ранец для воды.

— Чего это ты гут? — удивился Колосков. — Тебе же отдыхать приказано.

Антоненко насупился.

— Отдыхать… Все тушат, а я отдыхать, — повторил он обидное для него слово. — Говори, чего робить?

— Значит, робить? Вот это по-нашему. А то действительно, отдыхать. Вот прилетим в поселок, в баньке попаримся, потом и отдохнем.

Парень улыбнулся:

— Конешно.