Всеволод Ревич - НФ - Альманах научной фантастики. Выпуск 26 (1982)

— Не составишь ли компанию, детка?

Я покачала головой.

— Не нравятся боксеры? Зря. Боксеры — хорошие парни. Он в самом деле был не в моем вкусе. Интересно, не во вкусе Ингрид или Николь? Какие мужчины нравились Николь? Я совсем развеселилась.

У стойки бара сидел парень в "нашем вкусе". Легкая атлетика или теннис. Длинные, эластичные мышцы. Выгоревшие на солнце волосы напоминали по цвету древесную стружку, подчеркивая смуглость скульптурно правильного лица. На пухлых губах застыла очаровательная улыбка, отсутствующая и глуповатая. Улыбка была адресована спутнице — высокой тощей шатенке типа «баскетбол». Если он признает только этот тип, плохи наши дела. Я перехватила его взгляд и подмигнула. Он закрыл рот. Я доела мороженое и снова глянула в его сторону. Он уставился на наше с Николь плечо, с которого будто случайно соскользнуло платье. Похоже, он многогранен.

Надо действовать — баскетболистка собралась уходить и стаскивала его со стула, Я направилась к стойке. Меня качало, было очень весело.

— Не составишь компанию? — проворковала я. Теперь, кажется, принято такое обращение. В наши времена бытовало что-то более витиеватое,

Его колебания были недолгими. Он увернулся от баскетболистки и, пробормотав ей "увидимся завтра, детка", усадил меня на колени. Та выпила еще рюмку, покосилась на мой туалет, спросила номер модели, потрепала по щеке и удалилась.

— Легкая атлетика? — спросила я.

— Теннис. Мы же с тобой играли — у тебя классная подача. Почему ты не ушла со мной тогда? Забавно. У нас с Николь разные вкусы.

Мы вышли на улицу.

— Значит, теннис, — сказала я. — А профессия?

— Натурщик. С моей фигуры штампуют статуи. Для стадионов, парков. Значки всякие… Вот там я. — Он показал на белеющую вдали статую. — И там, только она поменьше, отсюда не разберешь.

— А не надоест, когда всюду ты? И там и там…

— Ну и что? — удивился он. — Раз красиво… И словно в подтверждение его слов дорогу загородила какаято ярко-рыжая.

— Привет. Когда?

— Послезавтра, детка.

Кажется, я начинала понимать Николь. Но ощущение твердой скульптурной руки на моей талии, руки «образца», «эталона», было приятным. И я шла с ним, стараясь не смотреть на белеющие повсюду статуи.

Нам удалось поймать аэрокар, и через пять минут мы приземлились далеко за городом. Сыграли для начала несколько партий в теннис. У Николь действительно получалось превосходно, гораздо лучше, чем когда-то у Ингрид Кейн. Тело у нее было гибкое, тренированное, не знающее усталости, и Унго пришлось изрядно попотеть, чтобы добиться победы.

Потом мы гоняли наперегонки на одноместных спортивных аэрокарах. Зажмурившись, захлебнувшись встречным ветром, я неслась к солнцу, которое слепило даже через веки. И вдруг врезалась в облако. Оно было теплое, как парное молоко. Я сбавила скорость и погрузилась в него, ощущая на лице, руках и шее щекочущие капли непролитого дождя.

Потом облако разорвалось, я увидела далеко внизу зеленые поля стадионов с белыми пятнами — статуями Унго. А живой Унго настигал меня. Я совсем выключила мотор аэрокара и стала падать. Земля надвигалась. Я пронеслась над деревьями, успела захватить в горсть несколько листьев трюк моей юности, — снова взмыла вверх, едва не столкнувшись с аэрокаром Унго, и закричала. Нечто, чему я не знала названия, переполнило меня, выплеснулось в крике. Что со мной?

Мы сели. Унго подошел, сердито покрутил пальцем у виска и проворчал, что мы могли бы разбиться. Я поцеловала его.

— После ужина, — сказал он тем же непреклонным тоном, каким говорил «деткам» «завтра» и «послезавтра». Сейчас он очень напоминал собственную статую.

…В ресторане мне снова почудилось, будто я Ингрид Кейн, молодая Ингрид. Кажется, я здесь бывала когда-то прежде. Этот зал полумесяцем, фосфоресцирующие стены, полуголые официанты с позвякивающими на руках браслетами — настоящие живые официанты. И целующиеся пары. И я с парнем. Его зовут Унго, он обнимает меня. Сейчас, позовет танцевать.

— Пойдем потанцуем, — сказал Унго.

Танец был неизвестен Ингрид, но Николь его знала отлично. Ее зеленовато-пепельные волосы тяжело бились по спине в такт музыке.

Я выпила подряд несколько рюмок коньяку.

Заиграли что-то медленное. Унго притянул меня к себе, и тело Николь откликнулось точно так же, как откликалось когда-то тело Ингрид.

— Время сна, — сказал Унго (ох уж эта пунктуальность!). — Куда пойдем? "Голубое небо"? "Зеленый лес"? Видимо, так назывались теперь отели свиданий.