Герберт Франке - Игрек минус

На мгновение Бен задумался. Потом сказал:

-- Ну, хорошо. Допустим, я буду работать в твоей группе. Что я буду делать? Как вы представляете себе борьбу против этого государства? Ты не хуже меня знаешь, что все у нас идеально организовано, руководимо и контролируемо. Что могут сделать несколько человек, даже если они умны и деятельны? Что могу сделать я?

Гунда как-то странно на него посмотрела. Конечно, она взволнована, наверное, все это для нее очень важно, но сейчас во взгляде ее появилось что-то еще -- голод, жадность? Бен напряженно ждал ответа: быть может, из него он узнает больше, чем Гунда готова ему сказать.

-- Все очень просто, Бен. Средство есть. И ты поможешь нам им воспользоваться. Ты знаешь, что я имею в виду? Бумаги, записи. Да, мы узнали, что только одному человеку известно, где они спрятаны, и этот человек ты. Вот почему ты для нас так важен. Дай мне эти бумаги, нужно, чтобы ты отдал их мне сейчас -- и все будет хорошо.

-- А какова цель? Зачем вы хотите все это применить?

Словно в отчаяньи от того, что ее не понимают, Гунда затрясла головой.

-- Да разве не понятно? Мы нарушим функционирование системы, мы ее уничтожим! Создадим хаос -- ты знаешь, что теперь мы в состоянии это сделать. Где бумаги?

-- Я спрашиваю не о конкретных действиях: я достаточно хорошо знаком с центральной системой управления и контроля и знаю, как можно вызвать определенные последствия. Я спрашиваю о цели. Что мы этим изменим? Вообще, какая у вас цель?

Гунда была ошеломлена.

-- Разрушение системы, разумеется! Мы станем руководить сами. Дадим людям свободу. О Бен, только подумай, как изменится для нас с тобой этот мир! Мы сами станем теми, кто живет в высоких домах, высоко над городом, над всеми остальными! Тогда мы сможем быть вместе, Бен --ты и я!-- выберем себе любой из этих роскошно обставленных этажей, будем жить без забот... Что ты на это скажешь? Разве это не прекрасно?

Да, это прекрасно! Только представить себе, что у тебя просторное жилье, что ты дышишь хорошим воздухом, что пища у тебя вкусная, а чистой воды сколько хочешь. Представить себе жизнь без твердого распорядка дня, без очередей перед окошком выдачи пищи, без форменной одежды, без новостей дня и разъяснений политической программы. Без физических упражнений, без психотренинга, без занятий по сравнительной истории. Без хождения на работу, без контроля, без ограничений...

Картины, нарисованные Гундой, не произвели бы на него впечатления, только если бы он был начисто лишен фантазии. И сама Гунда: он почти не знает ее, но разве это так важно? Он всегда спал только со своей куклой и только один раз с настоящей девушкой, Барбарой. Разве не все равно, с кем из них двоих он зажил бы вместе? А Гунда не только хороша собой, она, кажется, еще и умна -- совсем не такая, как люди, с которыми он до сих пор имел дело. Может, все-таки, это осуществимая мечта? Беззаботность, привольная жизнь, нескончаемый отдых намного прекраснее, чем даже в деревнях-пансионатах.

Но кроме этого было что-то еще. Хотя он далеко не нашел пути к своему прошлому, хотя ему еще неясно, что правда, а что ложь, все равно что-то в нем снова обрело жизнь, что-то, чего он никогда раньше не выражал словами, что описать и выразить было труднее, чем приятную жизнь, но что, однако, было гораздо существеннее и реальнее: цель, которую он когда-то перед собой поставил. Теперь он знал ее снова, и ему снова хотелось ее достичь. И с целью этой все, чем пыталась соблазнить его Гунда, было несовместимо.

Резко, так что рука Гунды соскользнула с его локтя, он встал.

-- Нет, -- сказал он. -- Я все обдумал: действовать вместе с вами я не буду. Это мое последнее слово.

Гунда вскочила, будто ее хлестнули бичом. Лицо ее выражало безграничное изумление.

-- Как? Ты отказываешься действовать с нами заодно? Боишься, или слишком ленив, или слишком глуп? Хорошо, пусть будет так! Пусть грязную работу делают другие -- ради всех, в том числе и ради тебя. Но дай нам записи! Отдай их! Где они?..

Она вцепилась в Бена, потом бросилась к лежащим на столе перед пультом листкам с заметками, стала лихорадочно их просматривать, метнулась к стенному шкафу, распахнула его... Казалось, она на грани истерики. Шагнув к ней, Бен крепко, так, чтобы она не могла двинуться с места, взял ее за локти.

-- Ты сошла с ума! Успокойся! Ведь ты можешь привлечь к себе внимание! Возьми себя в руки!

Бен подождал, и напряжение вдруг покинуло ее тело. Тогда он добавил:

-- По-моему, мы все сказали. Уходи!